Это было своевременное предупреждение. Тесей отложил нож и выдохнул, пытаясь понять, как так вышло, что даже простое упоминание бед, могущих приключиться с братом, заставило его разволноваться.
Ньют по-прежнему наблюдал искоса.
— Всё с нами будет хорошо, — сказал он, высыпав на сковороду нарезанный картофель.
— Ты меня успокаиваешь? — Тесей улыбнулся.
— Да. Ты много переживаешь и плохо спишь, я заметил. — Ньют вернулся к столу, сдвинул брови. — Не надо взваливать на себя так много сразу.
Тесей неожиданно для самого себя взвинтился:
— Нужны мне твои советы!
— А больше ни от кого ты их не дождёшься. Мы одни, забыл?
— Я могу вам дать совет! — раздался скрипучий голос очага. — Мясо вообще-то вперёд картофеля идёт, вы, оболтусы! Кто так готовит!
Ньют выругался совсем уж непристойно, подбежал к сковороде и начал вытряхивать её содержимое в тарелку.
— Чтоб я не слышал больше от тебя таких слов! — возмутился Тесей, выкладывая на сковороду куски мяса.
— Ты сам так ругался, когда палец прищемил!
— Вот будет тебе шестнадцать — я тогда ничего не скажу. Но сейчас я старший в семье, изволь слушаться.
Ньют проворчал что-то неразборчивое, и, как Тесей подозревал, достойное хорошей затрещины, но не смог понять ни слова. Потому лишь прикрикнул для виду, и они снова разошлись по разные стороны стола.
Окончательное примирение произошло за чаем. Ньют безмолвно протянул ладонь, и Тесей пожал её, а потом подвинул брату последний кусочек шоколада.
— Позже ещё купим, — сказал он беспечно, осознавая, что на деле вряд ли они смогут скоро опять себя побаловать сладким: денег было совсем немного.
Ньют шоколад взял. Он, кажется, всё понял, но не знал, что сказать, а потому, выходя из-за стола, молча поцеловал в щёку. И тут же смущённо потёр место поцелуя — видимо, стирая шоколадный след. Раздался звук удаляющихся шагов.
— Не сутулься! — крикнул Тесей, даже не оборачиваясь — он слишком хорошо знал, как обычно ходит Ньют. Сзади раздалось сердитое хмыканье, подтвердившее его догадку.
На закате они с Ньютом стали общаться лишь короткими репликами: возьми то, перенеси туда. Весь ужин снова ограничился бутербродами, которые поедались на ходу. Наконец Тесей обессиленно лёг на исцарапанный днём паркет и тупо уставился на старомодную люстру, обводя взглядом литые завитушки из бронзы. Ньют мгновенно растянулся рядом. Их пальцы соприкоснулись; Ньют начал поглаживать их, потеребил отцовский перстень-печатку.
— Можешь примерить, — отозвался Тесей.
— Нет, я не хочу. — Ньют помолчал. — Из меня плохой бы вышел глава дома. Хорошо, что ты старше, ты сможешь его возродить.
У Тесея стало кисло во рту.
— Давай и об этом тоже не будем.
Его взгляд блуждал по потолку, зацепился за несметённую паутину и остановился на потускневшем гербе Скамандеров на камине чуть ниже по стене — вставшем на дыбы гиппогрифе.
— И вообще я ничего не хочу возрождать. Кому нужен этот груз традиций и эти потускневшие гербы? И обязательные гиппогрифы в стойлах — семейный символ же!
— Мама их любила, — возразил Ньют.
— Мама наверняка была единственной на несколько поколений, кто их искренне любил. Ну, и ты. Разве не пора что-то менять, Ньют?
Тесей не знал, зачем начал вслух говорить о том, что только недавно начало обретать форму в его голове. К тому же получалось обрывочно и сумбурно. Вряд ли брат поймёт.
Ньют вздохнул. А потом неожиданно сказал:
— Мне никогда особо не нравился наш дом. Я бы хотел жить в совсем небольшом, без ценных вещей, которые боишься случайно разбить… и без дубовых паркетов.
Тесей хмыкнул.
— Вот и я про то же. Жаль только, что я всех эльфов отпустил, нам бы сейчас не пришлось так мучиться с готовкой и полтергейстами.
— Нет, — уверенно возразил Ньют. — Это как раз самое правильное, что ты сделал.
И тут он одним резким движением снял перстень с пальца — по ощущениям ободрав кожу, — и выкинул его в открытое окно. Тесей вскочил, схватил Ньюта за рубашку и приподнял, нависнув над ним.
— Ты что творишь?!
— Он тебе не нужен, — заявил Ньют.
— Он отца! Нашего с тобой!
— И что?
Ньют с вызовом спросил это прямо в лицо, и Тесей не сдержался — замахнулся рукой, отвесил звонкую пощёчину. Звук был такой громкий, что, казалось, эхом отразился от стен. Ньют ахнул — явно не ожидал, — схватился за щёку и посмотрел с такой злостью, таким неверием, что Тесей невольно сам отпустил его. Ньют дёрнул рукой, явно желая ответить, но сдержался, лишь сжал ладонь в кулак. А после, без единого слова, развернулся и выбежал из комнаты. Вскоре хлопнула входная дверь.
Тесею понадобилось примерно секунд пять, чтобы понять, что он наделал. Перепрыгивая через две ступеньки разом, он спустился и открыл дверь.
— Ньют! — крикнул он, сбежав с крыльца. Сошёл в сад, прислушался. Ничего не было слышно. — Ньют!
Он обошёл дом, присмотревшись к могиле матери — тоже никого. Было уже плохо видно, набухшие дождём тучи давили поднимающейся духотой, дополнительно темня вечернее небо. Кроны деревьев угрожающе смыкались над головой, ветки то и дело норовили ткнуться в глаза. Тесей споткнулся о камень, едва не полетел носом вниз, как Ньют прошлой ночью, лишь в последний момент сумел обрести равновесие. Коснувшись пальцами земли, он поднял голову рывком и заметил приоткрытые ворота; прошёл через них, завернул на повороте, где тропа начала расширяться, превращаясь в дорогу.
Впереди был силуэт, уходивший быстрым шагом. Обернулся, перешёл на бег.
— Ньют!
Тесей рванул вперёд. Брат всегда был легче и стремительнее, но в этот раз Тесей не мог допустить, чтобы Ньют сбежал. Догнав, Тесей дёрнул за рубашку; они оба затормозили так резко, что упали на дорогу, закашлявшись от пыли. Ньют дёрнулся, попытался снова встать, но Тесей ухватил за подтяжки брюк.
— Стой, Ньют, — прохрипел он, напрягся, опять повалил брата и сжал кольцом рук поперёк груди, пытаясь ногами обхватить и колени. Ньют бился в руках молча и сосредоточенно, словно зверь — склонился, укусил руку, и Тесей вскрикнул, но не ослабил хватку. Наконец и ноги Ньюта был зажаты между коленей Тесея, который тяжело дышал в затылок брата, пахнущий дорожной пылью.
— Прости меня. Ньют, прости, я был неправ, я очень тебя люблю, — сказал Тесей скороговоркой. — Ты важнее отца хотя бы потому, что ты здесь, рядом со мной и живой. А перстень вообще фамильный, а не его.
Ньют тяжело дышал, Тесей чувствовал руками, как поднималась его грудь.
— Я знаю, я скотина. Не убегай больше, пожалуйста.
Он уткнулся лбом Ньюту в затылок, поцеловал в шею.
— Что, мы продолжим так лежать? — донеслось спереди сердитое.
Тесей не без опаски выпустил; они поднялись, отряхнулись. Ньют пошёл обратно к дому, не оглядываясь, и Тесей в два шага нагнал и сгрёб в объятия.
— Отпусти.
— Ни за что.
Губами ощущались мягкие, чуть волнящиеся волосы. Ньют, насильно прижатый щекой к щеке, дышал в ухо подозрительно прерывисто и был вытянут, как струна. Тесей вцепился в его рубашку, ощущая под пальцами крылья лопаток; в голове промелькнуло: если Ньют его так и не простит, то всё равно не будет относиться к Тесею хуже, чем тот к самому себе.
— Как ты меня раздражаешь! — наконец произнёс Ньют звенящим от напряжения голосом.
И тоже обнял. Тесей не смог сдержать выдох облегчения и поспешно дотронулся губами до скулы Ньюта, повёл ими ниже по ударенной щеке, ощущая вкус пыли. Ньют напоследок лягнул в колено, уже беззлобно; Тесей тихо засмеялся, ткнул в бок кулаком и отстранился.