— Девять лет.
— Вот, он не был у нас девять лет, представляете, сколько мы потеряли?!..
Саня протянул руку и повел Федора в Комнату. Сюда пришла и Сонечка, остановилась посреди комнаты, внимательно разглядывая гостя, и села на диван.
В комнате был большой стол, на нем лежали книги и листы с напечатанным на машинке текстом. Поверх листов — две шариковые ручки; на окне — голубые шторы, свисавшие до пола; на стене — два портрета: на одном — седовласый человек в пенсне, на другом — молодая женщина с тонкими чертами лица и глубокими темными глазами.
— Наденька завтра в Ялту едет, может, плавать научится, или что, — тихо начала Сонечка.
— Учиться плавать нужно в детстве, когда страх чего-то не уметь выше страха помереть, — произнес Саня.
Вошла Надя, она уже успела переодеться: теперь на ней были черные вельветовые брюки и черная кофта с длинными широкими рукавами. Присела на краешек стула, отчего-то вздохнула и обратилась к Федору:
— Пожалуйста, расскажи нам о себе.
Федор пожал плечами, испуганно взглянул на Сонечку, будто просил помощи.
— Ну, ты в школе учился, или что? — спросила она. — В какой класс перешел, в десятый? А кроме школы чем-нибудь занимался, может, рисованием, пением, или что?
— Спортом.
— Вот, уже интересно. И какие-то результаты есть?
— Недавно стал вторым призером первенства Ленинграда по боксу.
— Я так и знала! — трагическим голосом произнесла Сонечка и забилась в угол дивана. — Чудеса в гостиной!
Федору показалось, будто она смеется над ним, но, взглянув в ее лицо, почти половину которого занимали очки, на ее длинные руки с тонкими пальцами, вспомнив ее такое необычное и постоянное «или что», он понял, что она дружески помогает ему войти в новую для него компанию.
— У меня еще вопрос: скажите, Федя, и вы могли бы, например, на улице победить хулигана?
— Мог бы, только…
— Понимаю, — остановила Сонечка. — И все же объясните, пожалуйста, для чего занимаются спортом? Для чего эти рекорды, гонки, турниры, или что?
Федор опустил глаза. Действительно, для чего все это, если не иметь главного результата, не спортивного, нет, а главного… какого он не добился тогда, в магазине?
— Я скажу! — встрепенулся Саня. — Для того, чтобы у человека все оставалось на месте: голова, руки, ноги — и все нормально действовало, работало. А если серьезно, то чемпионы и рекордсмены показывают обывателям, что можно сделать с собой, чего можно достичь…
— А если не покажут, то все, да? Вот, например, сколько бы кто-то ни прыгал в высоту — два метра или даже три, — я как прыгала в школе восемьдесят сантиметров, так и теперь прыгну, а то и меньше. Ведь оттого, что кто-то прыгает на два метра, я же свою высоту не увеличу? Зачем он тогда прыгает?
— Но ведь оттого, что ты прекрасно рисуешь, я же все равно рисовать не умею, или что? — передразнил ее Саня.
— Не груби, — вступила в разговор Надя. — Я хочу понять другое… Для меня человеческое лицо священно, а по нему так бьют, так бьют!.. Я видела по телевизору…
— Значит, есть что-то важнее, чем лицо, — усмехнулся Саня.
Федору захотелось объяснить, для чего приходят в спорт, для чего он сам занимается боксом; он еще не знал, о чем будет говорить, но и остановиться уже не мог. И неожиданно для себя вдруг сказал то, чего на самом деле не было, но что должно было быть:
— Недавно я с Алей зашел в магазин… там ее пытались обидеть, но я заступился. Теперь я благодарен боксу за то, что не оказался трусом…
Он еле выговорил последние слова, но увидел, что ему поверили, и теперь не нужно спорить, для чего люди занимаются спортом, — конечно, для того, чтобы быть людьми, и уж если иметь лицо, то настоящее, человеческое… Не для себя, не для собственной славы сказал он неправду, а для славы бокса, для спорта вообще, и пусть они его простят!..
Некоторое время все четверо молчали. Но вот Сонечка поднялась, отошла к дверям. Вскинув голову, вдохновенно произнесла:
— Это замечательно! Это самое большое удовлетворение — увидеть, как при тебе наказан твой обидчик!
И вдруг глаза ее наполнились слезами, она поднесла руки к лицу и отвернулась к стене.