Некоторое время отец молчал, казалось, он положил трубку. Но вот снова заговорил. Максим почувствовал, как похолодело у него в груди: понял, что Денисов просит отца не уезжать.
— Не могу, Николай Иваныч, перед женой неудобно. К тому же сын с нами едет и его одноклассница, дочка Григорьевых. Билеты в кармане, скоро вылетаем… Какие там памятники, Николай Иваныч? У меня этих памятников по всей области знаешь сколько? Что ни дом, то и памятник! В общем, не проси, дорогой, не могу…
Положив трубку, отец вернулся к сыну, позвал жену.
— Так поняли, почему Петька и Мишка не работают? Вчера кто-то из города к Мишке на новой машине приехал, ну и понеслись обкатывать. У Черной речки не справились с управлением и загремели в кювет. Шоферу ничего, а эти двое в больнице: у одного ключица сломана, а у другого сотрясение мозга. Оказывается, и в пустой голове сотрясение бывает… Денисов просит меня остаться.
— Вот еще новости, — взглянула мама на сына, будто искала поддержки. — Разгильдяев приструнить не может, а только за счет хороших работников выезжает. Начальник, а совести не имеет.
— При чем тут совесть? — спросил отец, пытаясь засунуть под ремень чемодана свежую «Неделю». — Работать некому, техника простаивает. И ковш позарез нужен… Все собрали?
— Да, все, — сказала мама. — Хотя потом окажется, что все-таки многое забыли… Сынок, где же Вика? Сейчас тетя Катя прощаться придет, а ее нету.
— Была на берегу.
— Так беги за ней, позови. Может, обиделась на что, передумала?
Ему не хотелось говорить о Вике. Он сам не знал, почему ее нет. Мысленно он видел ее с аквалангом, опустившуюся на дно. А Кирьяныч, склонившись над водой, кричит ей: «По ограде иди. Держись руками, у тебя положительная плавучесть».
— Отец, накрывай на стол. Пообедаем и — в путь. Ой, даже не верится, что на Алтай летим. Изменилось многое там… Увидим Катунь, Бию, Телецкое озеро, Чуйский тракт! Вот где облепиха растет! По сторонам дороги облепиховые кусты, будто янтарем разукрашены. Облепиха — самая полезная на свете ягода, из нее лекарства делают.
Мама была счастлива. Она теребила пальцами рукав белой кофточки и поминутно поправляла над ухом волосы.
— Почти двадцать лет не была на родине, двадцать лет! Разве такое можно выдержать? А в мыслях не расставалась ни на один день. И Вот едем!..
В прихожей позвонили.
— Вика, наверно, — сказала мама радостно. — Иди, сынок, открывай.
Оказалось, пришла соседка тетя Катя. С порога спросила:
— Ну, готовы, что ль?
— Готовы, готовы, — захлопотала мать, приглашая всех к столу. Пообедали скоро, по-дорожному. Тетя Катя, хоть и любила спеть за столом, на этот раз не запела — некогда и не то настроение.
Присели «на дорожку», помолчали и поднялись. Отец передал тете Кате ключи от квартиры — поливать кактусы. Максим пожал ей руку, а мама на прощание поцеловала соседку в щеку.
На платформе в ожидании электрички время тянулось медленно. За железнодорожной линией малолетние «стрелки», полузакрытые редкими кустиками лозы, тренировались попадать камнями в блестевшую на солнце консервную банку, что стояла в отдалении на кирпиче, — вот попали, и банка с грохотом слетела с кирпича.
— Ах, Вика-Вика! Пропадет билет, ну что за девчонка? — переживала мама. — Столько времени собираться и в самый последний момент передумать… Не верю, не верю, что она опаздывает, просто в самую последнюю минуту решила не ехать.
— Мам, хватит о ней, — попросил Максим. Ему казалось, что родители жалеют его.
И тут донеслось:
— Макси-им!.. Тетя Лида-а!..
Она мчалась к платформе, а на переезде уже звенел звонок и мигали красные огни.
— Не успеет!..
Максим поставил сумку, бросился навстречу.
— Успела! — радостно кричала Вика. — Думала, не успею, а все-таки успела!.. Простите, пожалуйста, за опоздание, я так торопилась.
— Успела, — подтвердил Максим счастливым голосом и забрал у нее легкий, в мелкую клеточку, чемодан.
— Прости, Максимка, задержалась я с этим аквалангом. Так интересно было, даже представить невозможно!.. Ой, электричка, бежим!..
Максим проснулся необычайно рано — показалось, кто-то позвонил в дверь. Прислушался: так и есть, снова звонок. Встал, открыл.
Вошел Денисов.
— Ты один? А где родители?
— Вы же знаете, мама и папа вчера улетели. И Вика Григорьева.
— Значит, батька твой не захотел нас выручить? Что ж, наверно, он прав, у него отпуск. Ладно, пока…
— Отчего ж не захотел? Надо — значит надо.