— Не уехал?! — радостно закричал Денисов, врываясь в комнату.
— Да нет, уехал. А меня оставил.
Денисов прищурился, будто от дыма, усмехнулся через силу:
— Велика радость. Нам экскаваторщик нужен.
— Я и буду экскаваторщиком. Да вы проходите, Николай Иванович, я вас индийским чаем угощу, — заторопился Максим, боясь, что Денисов не дослушает и уйдет.
Денисов нехотя прошел в кухню, присел к столу. С сожалением посмотрел на сына экскаваторщика, притворно-весело заговорил:
— Шутки, Максимка, мне тоже иногда удаются. Бывало, как разойдусь — ого-го!.. Теперь у меня самое время для шуток. Петька и Гришка в больнице манную кашу жрут — экскаватор стоит. Дамбу нужно плитами укреплять, чтоб не смыло ее в канал, бульдозер вытаскивать, пока совсем не засосало, а то потом его скорей пополам разорвешь, нежели вытащишь; землю на очистные сооружения возить, а работать некому.
Еще он говорил, что таких, как Петька и Гришка, судить надо, а не лечить. Что ими по их неимоверной глупости оставлен рабочий пост. Или, в крайнем случае, безжалостно штрафовать, чтоб они с такою легкостью не гробили собственное здоровье, которое получено ими на всю жизнь прежде всего для работы. Уж во всяком случае не помещать их в больницу и не оплачивать дезертирскую болезнь.
— Я бы их поведение, Максим, квалифицировал как поведение самострелов в военное время. Знаешь, кто такие самострелы?
— Знаю, те, кто легко ранили сами себя, чтобы отправиться в госпиталь.
Максим радовался, что Денисов остался — удостоил его разговором. Теперь важно не сбиться на мальчишество, держаться с ним солидно, как подобает мужчине.
— Зачем же вы размахнулись так широко, если не под силу?
— И ты размахнешься, если необходимость потребует. Люди, конечно, есть, да не все толковые. Однако других людей мне никто не даст, надо с этими работать. Ты скорее вырастай! Нам позарез нужны надежные ребята.
Максим поставил чайник на газ и слушал Денисова. Было видно, что заботы вконец одолели этого человека. Казалось, он старился на глазах, морщины побежали, будто трещины по стеклу. А взгляд сухой, напряженный.
— Между прочим, я еще в декабре паспорт получил, — важно произнес Максим. — Паспорт, как вы сами понимаете, не зря дают.
— И что же?
— Другие в мои годы полками командовали. В школе нам об этом все уши прожужжали. А мы — то фартучки шить, то на грядках копаться. Фу, тьфу!
— Эх, Максимка, там какое время было!..
— Вот именно, а все равно доверяли.
Денисов, размешивая сахар в стакане, думал. И все, о чем он думал, произносил вслух:
— Мне бы всего парочку деньков, ну, три-четыре, от силы. Там Козлов приедет, я бы Козлова попросил… Не работает экскаватор — нет земли. Нет земли — стоят машины. Стоят машины — стоит дело на очистных… Как тебя посадишь, меня ж за это…
— Николай Иванович, тем более три-четыре дня — это ж пустяк! — закричал Максим, позабыв, что нужно держаться «солидно, как подобает мужчине». — И начальство ваше не успеет заметить, вот увидите. А там я возьму билет на самолет и махну к своим, прямо на Алтай!.. Ну, Николай Иванович, не зря же я остался?!
Денисов продолжал звенеть ложкой в стакане, хотя сахар давно растаял. Глядя на него, Максим вспомнил, как вчера с матерью, отцом и Викой ехал в аэропорт. До Ленинграда молчали. Вика, намаявшись с аквалангом, спала, положив голову на плечо матери Максима. А когда сели в аэропортовский автобус, отец неожиданно рассмеялся:
— Ох, туго придется Денисову.
— Но ведь найдут выход? — спросила мама.
— Ясное дело, найдут, — сразу подтвердил отец. — Но сколько времени пройдет, пока они уговорят начальника СМУ, а тот еще подумает…
— Ничего, — сказала мама, — на то и голова у начальства, чтобы думать.
— Верно, конечно, — поддержал ее отец. — Но обидно, когда есть свои, а приходится на коленях стоять перед начальником СМУ. Тот и без того красивый и гордый, а наш Денисов… Да что говорить про Денисова, сама знаешь.
Максим заметил, как мама быстро взглянула на отца, недовольно проговорила:
— Опять начинается… Господи, помоги в самолет сесть!
Вика смотрела на Максима, словно бы спрашивая: как быть? Он ей подмигнул: дескать, не беспокойся, приедем в аэропорт, сядем в самолет, и все эти разговоры о Денисове, экскаваторе, ковше отпадут сами по себе.
Отец молчал, глядя в окно поверх маминой головы. Но было видно, что его мало интересовал придорожный пейзаж. Он что-то решал, и Максим начал догадываться, что именно. Когда уж совсем догадался, то сразу подумал, что главную роль в истории с Денисовым сыграет он сам и никто другой. Сердце его забилось чаще, к лицу прихлынула кровь.