– Давай, – сказал он после того, как смех стихнул даже в глубинах пещерного эха, – вставай, мой революционер-взрыватель. Сделаем из этого места большущую бомбу.
Он поднял Киру. Он не сопротивлялся, не спорил больше. Кира внимал его указаниям, делал, что говорят, они вместе что-то сваливали в кучу, протягивали, соединяли и разливали… не оставалось сомнений, что результат должен был оказаться… нда, крышесносный. Взрыв накрыл бы и всю Москву – зачем? Не обязательно же… можно же просто припугнуть. На возвышенности они соорудили горку с фитилём, и Пегас даже где-то в залежах наскрёб зажигалку. Просто прекрасно. Эта хреновина даже выглядела опасно.
– Круто.
– Одна искра, и тут всё взлетит. Ну вот.
Он снова сел, теперь рядом с бомбой. Прежде Кире казалось, что все важные решения принимаются стоя или на бегу, но сейчас он понял, что тех, на ком лежит такая ответственность, ноги часто и не держат.
– Иди.
– Куда?
– На переговоры твои. Я буду здесь. Весомый такой аргумент согласиться на мир. Они знают, что нам нечего терять.
Кира опустил голову, глядя исподлобья, сверху вниз. Всё казалось правильным и логичным – таким оно и должно было быть. Пегас же говорил, что Кира его лидер. Он согласился на компромисс. Он позволил Кире решать. Всё складывалось до скрежета правильно, только… только Пегас ведь всегда стоит на своём.
Да и через это они уже проходили.
– Ты бежишь.
– Нет, Кира. Я сижу.
– Когда я уйду, ты всё здесь взорвешь. Погибнешь. И снова сбежишь. А мне оставишь разобраться. Потому что ненавидишь жизнь и мирные решения.
Пегас усмехнулся, встретив его взгляд. Ну, не было смысла отрицать, почти все карты вскрыты.
– Почему ты никогда не доводишь дело до конца?
– А что потом?
– Попытаться жить.
– Я не умею. Не моё это. Где война заканчивается, я перестаю быть нужен. Не хочу быть… зря.
Кира вздохнул всей грудью, устало и разочарованно, опустился рядом на колени, сжимая под одеждой тонкую верёвочку. Его бедный солдат, ослеплённый войной, глупый, такой потерянный. Они никогда не смогут друг друга понять, и это будет их общим бременем. Один Кира его не потащит.
Юноша снял с шеи ловец – пришло его время наконец. Своё перо, вместо совиного, Пегас не мог не узнать, но не это было самым важным. Кира положил его на колени – вот так. Он не заставит Пегаса надеть его, не заставит даже взять (захочет, пусть выбросит), но теперь Кира отдавал себя в его руки целиком, и на этот раз окончательно.
– Я говорил: ты не веришь. А я всегда буду за тобой идти. Одному мне смысла нет. Не того ты выбрал, Пегас.
– Нет, – не скрывая удивления, Пегас накрыл амулет ладонью, словно оберегая его, – Может… того, как раз.
А Кира коснулся его руки. Он помнил, как держал её, когда тело Орлова билось в агонии. Помнил, как умерла та, кого он считал своей любимой. Помнил и прежнее тело, сильное, внушающее страх. Кира хотел бы знать его всего, от начала и до конца, но столько времени у них не было. Ведь Кира всего лишь человек.
– Ты иди. А я буду этим… весомым аргументом.
– Предлагаешь мне заключать мир? Мне?
– Да. Ты заварил – тебе расхлебывать.
– Я ещё никогда не заканчивал войны.
– Знаю. Поэтому ты.
– Они меня не отпустят. Я же разыскиваемое лицо номер один.
– Да. А ты возвращайся.
Они наконец встретились взглядами, как равные и понимающие друг друга полностью, до конца. То было больше, чем требование невозможного – клятвой и разрешением. Кира уже давно всё решил. Не он – Пегас всегда боялся.
– А если не поверят и захотят проверить?
– Пусть попробуют. Скажи, что, если этот шлагбаум кто-то перейдёт, разнесу всё к ебеням. А ещё, что нас тут много и мы все вооружены. Прям очень много. Не будут договор соблюдать, устроим новую войну – ядерную. Пусть только подпишут его сначала. Я дождусь.
– А как ты поймешь…
– Думаешь, не пойму? – вряд ли он будет единственным, кто избежит мучений в последние часы перед переселением душ.
– Ха. Да. Да, наверное. Да. Прости, – Пегас был так смущен, будто даже не уверен. Его мир наконец перевернулся, и Кира гордился собой.
– Иди. Сложи крылья и закончи эту войну.
– Я не могу… я жив, пока сражаясь.
– Ты просто ещё не жил, – улыбнулся Кира, – ну же. Светлее. Как там сказал старичок Есенин? «…когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым, самое высшее в мире искусство».
Пегас встал, а Кира остался сидеть. Может, он и не встанет больше. Пегас своё дело точно сделает. Он слишком честный солдат. Он следует приказам, даже если те были отданы собственной совестью. Он поднял амулет, но надел не себе – обратно, на шею Киры. Не возврат подарка – вложение в будущее. Ещё он вернул в руку Киры пистолет – всегда есть возможность передумать. Кира отложил его.