— А? Что? — встрепенулся каноник, убаюканный ровным бегом мулов. — Любовь? Ну как же — вершина жизни, утоление души, мужество расслабленных, кротость сильных… Доволен ли ты, хе-хе, своим седовласым учеником?
Долго ехали через лес, вершины которого шумели, предвещая непогоду. Задул пронзительный ветер. Каноник натянул на себя конскую попону и, нахохлившись, мурлыкал псалмы.
— Эй, духовное воинство! — раздался над ними голос, заставивший вздрогнуть. — Что это у вас, крестный ход, что ли?
Рядом ехал Эд вместе с улыбающимся Робертом. Близ дороги виднелась разбитая таверна, из которой слышались пьяные вопли.
— А что это за повозка? Не иначе, как осадное орудие необыкновенной силы! Так что же — катапульта, баллиста?
Фортунат не отвечал, и Эд спешился, пошел рядом с релик-варием, держась за облучок.
— Воевать едешь, святой отец?
— Как видишь, — отвечал каноник из-под попонки.
— Что ж, у Гугона воинов, что ли, не хватает, если он погнал старцев да мальчишек?
Фортунат высунулся, щурясь на Эда.
— Раз уж могучие да сильные предпочитают отсиживаться в тылу, пойдем умирать мы — старцы да мальчишки.
— Красиво говоришь, старик! Но красиво умереть вам не удастся, потому что вашего Гугона расхлопают в первом же бою. Он и сам вас продаст за милую душу, и потащат вас, сирых, на чужбину.
— А ты на нас, сирых, будешь взирать откуда-нибудь с неприступного холма.
Эд хлестнул себя по сапогу плеткой. Некоторое время двигались молча. Азарика вдруг поймала себя на том, что вся так и подалась навстречу бастарду. И он в ответ смягчил лицо и даже ей кивнул. Она отвернулась, а сердце стучало, как мельничный пест.
— Да, — вызывающе сказал Эд, — я не иду с вашим Гугоном. Не желаю служить глупцам!
Фортунат рассмеялся и погладил бородку.
— Э, сынок! Послушай-ка. Я родился в год кончины Карла Великого и начал службу при его сыне — Людовике Благочестивом. Затем тридцать лет у нас царствовал Карл Лысый, а после него короли менялись, как ярмарочные маски: Людовик, Карломан, еще Людовик, наконец нынешний государь — Карл Толстый. И при всех были временщики, и каждый временщик слыл глупцом. Но всегда была жива родина и я ей служил!
— Родина! — проворчал Эд. — А что это такое?
— Вот этим-то ты и отличаешься от покойного отца. У тебя все я да я, а он все-таки за родину погиб на Бриссартском мосту!
Азарика с удивлением смотрела, как лицо у Эда становится печальным и беспомощным. Ей захотелось соскочить с реликвария и что-нибудь сделать, — например, подать ему напиться. И, видно, очень сильно ей это желалось, потому что он вдруг повернулся к ней и сказал с улыбкой:
— Споры спорами, а вам бы, пока не поздно, поворачивать к святому Эриберту, мы вас проводим. Дело ведь не шутка.
И глаза у него были безжалостные, точно у коршуна, а улыбка беззащитная, как у ребенка!
— Я пойду туда, куда обязывает меня совесть, — каноник подобрал вожжи, — а ты как знаешь, только запрещаю тебе брата делать дезертиром.
— Тогда вот что. Я буду за вами следовать поблизости. Как норманнские мечи посекут ваши орари и кадильницы, я приду на помощь. Не Гугону, а вам!
Из загаженной таверны с гоготом вывалилась компания бражников, повскакала на коней. Азарика с ужасом узнала белобрысых близнецов — Симона и Райнера, их вороватых оруженосцев. А вот и мерзкий аббат — панцирная стеганка напялена на замусоленную рясу, па голове красуется соломенная шляпа с петушьим пером. Аббат горланил:
— Молчи, церковная кочерыжка! — поддал ему Райнер.
— И это твоя армия? — грустно спросил каноник у Эда.
Азарика взглянула па Эда, и вдруг ей снова почудилась пасть грифона, извергающая ржавое пламя. В глазах все закружилось. «Justilio! Veritas! Vindicatio!» — отбивал молот в мозгу. Рука непроизвольно вытащила из ножей меч и бессильно разжалась. Лезвие звякнуло о придорожный камень.
Эд поднял меч Азарики и молча положил рядом с ней на облучок. Вырвал у Роберта повод, вскочил в седло и ускакал, не прощаясь, а за ним вся его кавалькада.
3
Войско канцлера Гугона, растянувшись на добрую милю, двигалось по берегу Лигера, обшаривая овраги. Норманнов не было. По холодному небу неслись огромные тучи. Азарике вспоминались отцовские книги, где рассказывалось о древних сражениях, когда над битвой людей летали дерущиеся боги или дьяволы, как велит их называть приор Балдуин. Знать бы заклинания, прилетели бы они, разбили бы неуловимых норманнов!