Вот послание Феофано, о котором Герберт упоминал в предыдущем письме к Зигфриду: «Не зря Бог удержал меня от намерения отправиться к вам по нашему приказанию, т. к. в канун апрельских календ я встретился с пленными графами, Годфридом и его дядей по отцу Зигфридом. Среди многочисленной толпы врагов я оставался единственным верным вам человеком, которому пленные графы могли со спокойной душой доверить свои взгляды на положение дел в вашей империи. По их просьбе я написал письма их женам, друзьям, чтобы убедить их хранить вам верность, не страшась происков врагов, предпочтя по их /пленных графов/ примеру, если судьбе будет угодно, оставаться верными вам в плену, нежели, изменив вам, наслаждаться отчизной. Это самые дорогие мне люди, ибо они страдают скорее из-за того, что не в силах действовать вам на благо, нежели из-за оков, в кои их заковали недруги. Но если раздор между знатью есть гибель для государства, согласие же, царящее между вашими сеньорами, нам кажется должно быть лекарством ото всех невзгод. Тройной канат разорвать трудно. Знайте же, что французские короли смотрят на нас косо за то, что мы верны вам, а им противоречим и за наши близкие отношения с Реймским архиепископом, Адальбероном, на которого из тех же соображений они смотрят как на неблагонадежного подданного. Сообщите же нам ваши намерения по этому поводу, и как только мы получим возможность пробраться мимо врагов, передайте нам где и когда мы сможем вас найти, мы готовы повиноваться вам во всем. Дело идет к тому, что сегодня речь более не идет об его (Адальберона) изгнании, – несчастье, которое можно было бы еще пережить, но отныне опасность грозит его жизни. Та же ненависть обращена и на меня как виновного в сопротивлении королю. Наконец, тяготеющий над ним гнет, столь тяжек, а ваше имя теперь столь ненавистно, что oн больше не осмеливается вас знакомить в письмах со своими несчастьями. Но если эта тирания станет нестерпимой и единственным средством спасения станет убежище возле вас, то все равно не напрасно возлагал на вас все свои надежды тот, кто решился поддерживать вас и вашего сына изо всех сил (82, № 52).
Таким образом, в марте 985 г. королям Лотарю и Людовику V уже стало очевидно, что Адальберон и Герберт предатели. Они тотчас приняли жесткие меры в отношении архиепископа. Лотарь заставил его под угрозой смерти написать под свою диктовку письма архиепископам Трирскому, Майнцкому и Кельнскому.[182] На свое несчастье, он обратил недостаточно пристальное внимание на Герберта, который оказался для него еще более опасным, чем Адальберон. Король не догадывался, что Герберт тайно отправил корреспондентам архиепископа письма, в которых предупреждал, что предыдущие послания Адальберона заставили написать силой и относиться серьезно к их содержанию нельзя. Герберту же удавалось поддерживать связь с пленниками и служить посредником между ними и императрицей Феофано. Поэтому все предосторожности и насильственные меры, предпринятые Лотарем, оказались тщетными. Никому еще не приходилось терпеть столько предательства, сколько последним Каролингам. В подтверждение этому существует письмо Герберта, написанное Ноткеру, епископу Льежа, абсолютно преданному Империи, датированное тем же числом, что и предыдущее: «Все обращаются к вашему имени в то время, когда честность столь редка, а непорядочность столь привычна. Ваш Годфрид и его друзья, которые ставят любовь к нему превыше своего собственного блага, и позаботятся о его жене и его сыновьях, если он умрет, обращаются к вам. То, что человек, подобный ему, придерживается такого мнения о вас, уже свидетельствует о блеске ваших добродетелей. Он воодушевляет тех, кто любит его и предан ему, и призывает оставаться верными своей государыне Феофано и ее сыну и без страха сопротивляться французам. Придет тот счастливый день, когда предатели отчизны будут отделены от ее доблестных освободителей, когда одни будут наказаны, а другие вознаграждены. Вы никоим же разом не должны думать, что архиепископ Реймский, Адальберон, причастен ко всему этому. Уже из самих его писем к вашим архиепископам видно, что он написал их по принуждению тирана (Лотаря); те мысли, которые изложены там, не принадлежат ему, ибо вырваны из него силой» (82, № 49).
Адальберон сам подтвердил правдивость этих слов в письме, адресованном архиепископу Трирскому (апрель 985 г.): «Я нисколько не хочу скрывать от вас, его в прошлом посланном мною к вам письме я выступил защитником единодержавия моего сеньора (Лотаря), которому я всем обязан. Так как мой племянник был готов дать и выполнить ту клятву, которую все дали моему государю,[183] то он и получил от меня отпуск сообразно законам отцов.[184] Но каким образом он мог оказаться вероломным (в чем его обвиняют я никак не могу понять. Как же вызвать на суд и отлучать от церкви этого Адальберона, как просить других поступать так же? Ведь, согласно законам, нам это не подвластно, и потому мы не сделаем этого и никого не попросим сделать это из страха ввергнуть в ту же бездну нас самих и тех, кому мы можем быть благодарны. Небесный царь говорит: «Воздай же Кесарево Кесареви, а Божье Богу». Сообразно этому я буду хранить верность моим королям (Лотарю и Людовику) незапятнанной, буду оказывать им всего рабское повиновение (sic!), не уклонюсь ни в чем с этого пути, но Божьи веления все же буду ставить выше. Но поскольку в наши времена немногие беспокоятся о Божьих велениях, когда мы радеем о Божьем законе, нас обвиняют в вероломстве и о каком-либо другом преступлении. Из этого следует, что помещенным между молотом и наковальней нам сложно не погубить душу и тело. Если сострадание не чуждо вам, которого мы всегда почитали как брата или скорее как отца, обремените себя советом и помощью другу; во времена благоденствия мы всегда надеялись на вас, так сделайте, чтобы мы не утратили надежды в иное время. Мы обращаемся не к человеку, а к скромности первосвященника. Доверив вам свои тайны, мы берем Господа в свидетели, взывая об ужасной мести, если это приведет к нашей погибели (82, № 54).
182
В письмах Адальберон должен был подтвердить свою преданность Лотарю и, возможно, добиться возвращения или осуждения своего племянника Адальберона, епископа Верденского, без ведома короля покинувшего Францию.
183
То есть Адальберон, епископ Верденский. Клятва, о которой идет речь, – клятва верности, которую лотарингские вельможи королю Лотарю, как опекуну Оттона Ш в 984 г.
184
«Каноны апостолов». См Migne, Patrologia latina. V LXVII, col. 143. (Ни один дьякон или священник не может покинуть свой приход, чтобы исполнять свое служение, в другое место без разрешения своего епископа.)