— Не всегда, — ответил Нечипоренко. — Ивана Гавриловича от этой карты тошнит. Офицер связи догнал его на берегу Одера, когда он готовился к броску.
— А это верно, — признался комбриг. — Как говорится, видит око, да зуб неймет.
— Ничего, все еще впереди, — заверил член Военного совета. — Зато какая миссия возлагается на вашу бригаду.
— Знаю, Силезия.
— А точнее?
— Район Глогау — Губен.
— Это общее направление операции, которую осуществит армия, — уточнил командарм. — А задача вашей бригады — Глейвиц.
— Это название вам ничего не напоминает? — спросил комбрига Маланин.
— Крупный промышленный город, железнодорожный узел, важный порт на Глейвицком канале…
— И все? — Андрей Викторович пришел на помощь. — Про Сараево помните?
— Сербский город, где в четырнадцатом году был убит наследник австро-венгерского престола Фердинанд и его жена. Это стало формальной причиной первой мировой войны.
— Вот-вот. Приблизительно такую же роль во второй мировой войне сыграл Глейвиц. Гитлер тогда еще побаивался беспричинно напасть на Польшу, с которой Англия и Франция заключили договор о взаимопомощи. Фюреру нужен был формальный повод. Поэтому группа немецких уголовных преступников, переодетая в форму польских жолнежей, под командованием эсэсовского генерала Отто Скорцени тридцатого августа тридцать девятого года напала на этот пограничный немецкий городок, подняла стрельбу и разгромила радиостанцию. А в ночь на первое сентября…
— Это уже и мои ученики знали, — закончил Березовский. — Немецко-фашистские войска перешли границу Польши.
— Следовательно, ваша миссия в самом деле историческая.
Командарм смотрел на Березовского с еле заметной иронией: упоминание о гражданской профессии, чрезмерная эмоциональность казались ему странными.
А член Военного совета продолжал:
— Герхарта Гауптмана читали?
— А как же. «Ткачи», «Потонувший колокол».
— Вот и хорошо.
— Что, подтвердилось? — спросил Нечипоренко.
— Да. — В голосе Маланина звучала взволнованность. — Живой. Есть данные, что, хотя Гитлер афишировал профашистские настроения писателя, старик потихоньку писал антигитлеровские стихи. Вот бы нам их раздобыть! — Он снова обратился к Березовскому: — Я уже звонил Терпугову… Это был бы серьезный козырь в работе с местным населением.
— А где сейчас Гауптман?
— В Силезии, на вашем участке наступления. Село Агнетендорф, вилла «Визенштейн». Запишите. Вы должны сделать все, чтобы гитлеровцы не успели насильно эвакуировать выдающегося писателя или чтобы он не погиб во время возможного боя.
— Задача почетная, — согласился комбриг. — Но я буду просить…
— Что там еще? — прервал Нечипоренко.
— Нужна мотопехота.
— Нет.
— А сибиряки?
— Какие сибиряки? — На лице Нечипоренко была святая невинность. Член Военного совета улыбался прищуренными близорукими глазами.
— Откуда эта информированность? — подтрунивал командарм.
Но Березовский был настроен решительно.
— Рейд обеспечиваю, а освоение территории — нет.
— Хорошо! — сказал командарм. — Дадим автоматчиков. Но с одним условием: скажите, откуда узнали о сибиряках?
Пришлось рассказать о сценке на дороге. Командарм насупился, а Маланин добродушно рассмеялся:
— Меня самого чуть было не задержали. Строгие ребята!
Попрощавшись, комбриг неслышно ступал по мягким, как сухая трава, шкурам, и не знал — радоваться ему или огорчаться? Задание важное и почетное, но… Другие тем временем пойдут на Берлин!..
Командный пункт бригады немедленно перебазировался в Гейнцдорф — силезский городок под веселыми черепичными крышами, затерявшийся в типично немецком лесу. Идеально прочищенные междурядья и просеки, каждое дерево проштамповано, имеет свой номер, записано в книге. Развернув ее, лесничий видит, какое дерево следует подкармливать или лечить, а какое — выкорчевать, дабы на его месте посадить другое. Лес от такого ухода в большом выигрыше, но в то же время он много и проигрывает. Ибо что же это за лес без единого перекошенного ствола, поваленного дерева, цветущего куста, ореховых зарослей, сказочного царства папоротника! Стоит он и вытянутыми участками молчаливых деревьев напоминает вымуштрованных солдат.
Белые полотнища капитуляции еще развевались над Гейнцдорфом, а Семен Семенович Майстренко уже распоряжался здесь, будто у себя дома. Он радостно доложил комбригу, что в селе все в порядке: три четверти населения — поляки, встречают советских солдат как освободителей и братьев.