Вчетвером — комбриг Березовский, начштаба Сохань, замполит Терпугов и польский товарищ из сельского самоуправления — сняли гроб с лафета, поставили на мерзлую землю возле могилы. Расставались скупо, по-солдатски.
— Прощай, друг! Пусть будет пухом тебе земля!
Подполковник Сохань уже поднял было руку, чтобы дать сигнал для прощальных залпов, но полковник Терпугов остановил его. Пожилой человек, страдающий одышкой, он с трудом преодолел волнение и крикнул в мегафон:
— Боевые побратимы-гвардейцы! Склоним головы перед светлой памятью мужественного сына Родины, верного большевика-ленинца полковника Самсонова. А лучшим венком на его могилу пусть будет вот это. — Он показал бумажку, будто подтверждая свои слова. — Товарищи воины, вчера, семнадцатого января тысяча девятьсот сорок пятого года, доблестные войска нашего фронта, во взаимодействии с Первой армией Войска Польского, с боями освободили столицу Польши Варшаву!
После дружного «ура» прогремели артиллерийские залпы. Как реквием мертвым и салют живым.
Прямо с поля бригада двинулась к месту новой дислокации. В реве дизелей, грохоте гусениц, в едком дыме солярки двигались грозные тридцатьчетверки мимо могилы погибшего командира, мимо нового комбрига и его ближайших помощников.
Первым прогромыхал батальон Героя Советского Союза гвардии майора Бакулина. Почти по пояс высунувшись из люка командирского танка, комбат любовался бронированными крепостями, которые способны пройти огонь и воду, сокрушить врага, снести на своем пути любую преграду.
Природа щедро наделила красотой и силой уральца Петра Бакулина. Высокий, плечистый, с пышной шевелюрой, Петро, однако, не принадлежал к числу легкомысленных людей, и в действующую армию он попал благодаря своей незаурядной внешности и дьявольской дерзости.
Эту историю рассказывал сам Бакулин — сочно, с юморком: о том, как многие месяцы изнывал от тоски в тыловом гарнизоне, как командование несколько раз отклоняло его настойчивые рапорты об отправке на фронт и как, наконец, он прибег к радикальному приему — начал ухаживать за тоскующими гарнизонными молодками. Вот тогда не на шутку встревоженные мужья быстро договорились между собой, и навязчивый ухажер — к тому времени еще младший лейтенант — мигом очутился на передовой. Березовский не очень верил этим побасенкам, но и не опровергал их. В самом деле, неиссякаемая находчивость и необыкновенная отвага были всегда присущи гвардии майору Бакулину.
Второй батальон вел тоже уралец и тоже отважный человек — гвардии майор Чижов. Один из немногих кадровых офицеров, находившихся на фронте с первых дней войны, Василий Аристархович и ныне бросал свой батальон в огневой водоворот боя с таким же азартом и горячностью, как и шесть лет назад, когда он участвовал на БТ-5 в боях против японских самураев на Халхин-Голе.
Далее шел третий батальон горячего абхазца гвардии капитана Давида Барамия. За ним на колесном транспорте — МБА (моторизованный батальон автоматчиков) криворожского рудокопа гвардии капитана Геннадия Осадчего и другие подразделения. Они заполнили весь видимый отрезок дороги бесконечной колонной машин, так что и в открытом снежном поле трудно стало дышать от выхлопных газов их моторов. Колонна передвигалась открыто, от вражеских глаз ее скрывали низкие мохнатые тучи, с которых ласково сеялся на белое поле еще более белый, чистый и нежный снег.
День был нелетный, да и авиация у гитлеровцев теперь уже не та.
На новом месте дислокации к Березовскому сразу же зашел замполит Терпугов с письмом к вдове Самсонова.
Печальный долг!
…Иван Гаврилович видел жену и дочь Самсонова лишь один раз. Он познакомился с ними раньше, чем с самим Самсоновым, в их тесной двухкомнатной квартире в районе Садового кольца. Сохранились еще в самом центре Москвы узенькие улочки со старинными названиями — Садово-Каретная, Садово-Триумфальная, Тверская-Ямская. А неподалеку от них — шумная площадь Маяковского, улица Горького, площадь Восстания…
Березовский с трудом отыскал нужную ему дверь в темном подъезде, заставленном бочками с водой — на случай пожара от зажигательных бомб. Обитую войлоком дверь открыла жена Самсонова, имя и отчество которой он уже забыл, кажется, Тамара Демидовна или Денисовна, а может, не Тамара, а Татьяна. Нет, все-таки Тамара Денисовна. Он прочел это сейчас в письме, составленном работниками политотдела: «Уважаемая Тамара Денисовна!» Нетрудно себе представить, как воспримет она страшное известие. Тогда, увидев его танкистскую форму и полевые погоны, женщина сначала радостно воскликнула: «Вы от Миши?!», а потом шепотом спросила: «С ним ничего не случилось?» Он успокоил ее, хотя сам еще в бригаде не успел побывать, лишь получил туда назначение на пост начальника штаба и, узнав о том, что семья полковника Самсонова живет в Москве, считал своим долгом нанести этот визит.