Тогда у меня не было возможности узнать больше о Кадори. Мои репортажи привели меня в Берлин, где я освещал падение Берлинской стены и крах коммунизма в России и Восточной Европе. Я не возвращался в Китай почти пятнадцать лет, даже когда он вновь возник и зашевелился.
В 2002 году я снова оказался в Шанхае, чтобы освещать подъем Китая как мировой экономической державы для The Wall Street Journal. Мой репортаж привел меня в район, удаленный от набережной и от суеты деловых кварталов. Китай начал понимать достоинства туризма и вновь открыл синагогу, построенную другой еврейской семьей, Сассунами, в 1920-х годах. Коммунистическое правительство превратило синагогу в музей.
Над входом были вырезаны ивритские буквы, но внутри здание было лишено всяких признаков того, чем оно когда-то было. На втором этаже находилась небольшая библиотека с пожилым служителем-китайцем. Мы сели за стол и разговорились о его воспоминаниях. Он вспомнил, что в 1949 году, до революции, в Шанхае жили еврейские семьи. Он работал на некоторых из них, зажигая печи, потому что, по его словам, по субботам они почему-то не могли этого делать. Как я понял, он был "шаббос гой" - нееврей, нанятый соблюдающими евреями для выполнения определенных работ, которые еврейский закон запрещает им делать в субботу.
Я спросил его, знакома ли ему фамилия Сассун. Как я узнал, это была богатая семья, которая построила и владела отелем "Мир" до того, как коммунисты захватили власть.
"Конечно", - сказал он. "Отель "Катай"". Он использовал название, которое было дано отелю, когда он только открылся, в 1930-х годах, до того, как коммунисты переименовали его. "Все знали имя Сассун", - сказал он и выразительно кивнул.
В Шанхае была основана коммунистическая партия, и богатство, которым наслаждались Сассуны, резко контрастировало с нищетой, голодом и отчаянием, которые стали причиной победы коммунистов. "Вы ненавидели их, их богатство?" - спросил я. спросил я. Он кивнул. Это было неудивительно.
В памяти еще свежи были воспоминания о разговорах с пожилыми немцами, чехами и поляками, все еще отравленными антисемитизмом, и я осторожно спросил: "Вы ненавидели их, потому что они были евреями?"
Он сделал задумчивую паузу.
"Нет", - сказал он. "Мы ненавидели их, потому что они были британскими империалистами".
На улице, когда я уходил, я заметил двух пожилых китаянок, перебиравших фрукты на ближайшем рынке. Они выглядели достаточно старыми, чтобы, как и смотрительница, помнить Шанхай до того, как коммунисты захватили город в 1949 году.
Я подошел к ним и с помощью своего китайского помощника объяснил, что посещаю здание старой синагоги. До "Освобождения", как китайцы называют победу коммунистов в 1949 году, в этом районе могли жить евреи. Помнят ли они об этом?
"Вы вернулись за мебелью?" - спросила одна из женщин.
"Что вы имеете в виду?" спросил я, озадаченный.
Она взвалила на руки два мешка с продуктами и, отказавшись от моего предложения помочь донести их, грубо направила нас через дорогу и вверх по лестнице в единственную комнату, где она жила. Очевидно, когда-то она была частью большой квартиры. Теперь же первоначальная квартира была разделена на несколько комнат с перегородками из фанеры и ткани, чтобы разместить полдюжины семей. Двуспальная кровать красного дерева времен Второй мировой войны занимала один из углов комнаты, рядом с ней стоял комод.
"Еврейский народ жил здесь", - говорит она. "Потом они уехали.
Они оставили мебель". Я быстро посоветовался со своим китайским помощником. Имела ли она в виду, что евреев забрали, депортировали китайцы или японцы? Взяли в лагеря, заставили исчезнуть или убили?
Нет, нет, - объяснила женщина. "Они жили здесь во время войны.
После освобождения евреи остались на некоторое время, а потом уехали. В Израиль, в Палестину. Далеко-далеко". Она снова указала на кровать и сундук из красного дерева.
"Вы вернулись за мебелью?" В каком-то смысле, наверное, да.
- - -
На протяжении десятилетий коммунистические правители Китая замалчивали истории Сассунов и Кадори, двух соперничающих иностранных семей, которые приехали в Китай в XIX веке и стали династиями. Они нарисовали век, который сформировали эти семьи, - от окончания Первой опиумной войны в 1842 году, открывшей Китай для Запада, до прихода к власти коммунистов в 1949 году - широкой кистью пропаганды. Они стерли историю и, подобно политикам во всем мире, мобилизовали поддержку, ссылаясь на национальные мифы и истории. В классах начальной школы по всему Китаю висит плакат, на котором написано: WU