Через четверть часа я прокричала: «Отпускай!» С тех пор где я только не ездила на велосипеде.
Где-то лет до семидесяти шести.
Потом ездить стало слишком рискованно.
Мое самоуважение было так задето, что я довольно долго жалела, что вообще научилась ездить на велосипеде. Так происходит со многими вещами, которые я могла делать раньше: водить машину, делать колесо, оперировать, ходить под парусом, танцевать, гулять в лесу, читать, путешествовать. И это еще не все. Я стараюсь не думать об этих вещах, хотя раньше они наполняли мою жизнь.
Большую часть жизни я провела в стрессе, в стремлении все успеть, бегала кругами, бегала и бегала и всегда думала, что мое занятие имеет огромное значение, а потом оказалось, что меня можно заменить.
Мне нужно со многим смириться. Стольким вещам приходит конец, что это почти невыносимо. Но я переживу.
Я переживу.
НЕ НУДИ, HE НУДИ, HE НУДИ
— О боже, да ты совсем старая стала, — говорю я своей сестре до того, как она успевает произнести хоть слово.
— Ну я еще не настолько мертва, чтобы в землю закапывать, — отвечает она.
Ей-богу, сегодня она меня впечатляет. Я чувствую, как уголки рта слегка поднимаются.
— Чем ты занимаешься целыми днями? — спрашивает моя сестра.
— Ничем, — отвечаю я.
— Могла бы найти себе занятие.
— Я часто сижу у окна и наблюдаю за тем, что происходит на улице, — говорю я. — Это уже кое-что.
— Видела что-нибудь интересное? — спрашивает моя сестра.
— Несколько недель назад упало дерево. Оно пролежало поперек дороги несколько часов. Всем, кто хотел пройти, приходилось перебираться через него.
— А что еще?
— Да больше ничего за последние несколько лет.
Моя сестра задумалась. Это редко бывает хорошим знаком.
— Я прочитала в интернете, что в Париже тоже проводят много социальных и досуговых мероприятий для стариков. Надо всего лишь попросить, чтобы тебя отвезли туда на машине.
— Нет, это не для меня, — отвечаю я.
— Ну конечно же это не так, — говорит моя сестра.
Я вздыхаю и отворачиваюсь. Она никогда не принимает отказов, эта женщина невероятно вынослива.
— Я сделала себе пачку визиток, — сообщает она. — Каждый раз, когда я с кем-нибудь встречаюсь, вручаю ему карточку. Тебе бы тоже стоило.
— Не приставай ко мне. Ты прекрасно знаешь, что я даже слышать этого не желаю.
Моя сестра размышляет. У меня появляется желание сказать ей настоящую гадость, но совесть не позволяет. Я чувствую, что уже достаточно мучила ее в последнее время.
— А в остальном, Биргитта? — спрашивает она. — У тебя происходит что-нибудь?
— Нет, — отвечаю я. — А ты как? К тебе кто-нибудь заходит?
— Все сейчас так заняты, — говорит моя сестра. — Они даже не отвечают на мои звонки. Можно подумать, что семья обо мне забыла. Как считаешь, это правда? Они меня уже забыли?
— Да нет же, — отвечаю я. — Просто у них другие приоритеты.
ТОМАС
Когда-то у меня был очень заботливый любовник. К сожалению, у него дурно пахло изо рта. Кое с чем приходится мириться, помню, думала я, но всякий раз, когда ему хотелось целоваться, сомневалась в этом все больше.
Довольно долго я скрывала правду и старалась заверить его, что мне нравятся позы, при которых наши лица повернуты в разные стороны, но постепенно стала избегать секса с ним. Невозможно искренне относиться к человеку и не целовать его, поэтому однажды, когда он пребывал в прекрасном настроении, я набралась мужества и выложила ему правду. Он не слишком хорошо ее воспринял. Естественно. А я-то в глубине души надеялась на благодарность.
МОЯ ПЛЕМЯННИЦА
Из-за сырого холодного воздуха, который, случается, приходит в Париж в марте, я достаю из шкафа зимнее пальто. Я чищу его и вешаю у входной двери. Сажусь в коридоре и посылаю Монике сообщение с адресом ресторана «У Колина». Я приписываю, что, надеюсь, будет тепло и мы сможем посидеть на улице. В ожидании ответа сижу в темном коридоре и рассматриваю старый мех.
Два дня назад моя сестра сообщила, что ее дочь на курсах в Париже и очень хочет повидаться со мной. Она дала мне номер телефона Моники и попросила ей позвонить. Я, разумеется, удивилась и запротестовала, но Моника была решительно настроена встретиться со мной.
Я думала о ланче «У Колина» или даже о настоящем ужине на Монмартре в одном приятном ресторане, название которого забыла. В общем, я позвонила, племянница ответила. Ее голос прорывался сквозь гул других голосов, звон бокалов и какую-то непонятную музыку. Да, она очень хочет повидаться со мной, сказала она, перекрикивая шум. Мы договорились попить кофе «У Колина», больше в этот раз она ничего не успеет, потому что программа очень плотная.