Его вдруг кольнула тревога: едва заметно, но атмосфера в зале изменилась. Менфис, привыкший верить интуиции, насторожился и оглядел зал.
Знатные гости сидели, глядя на жениха и невесту, кто-то шевелил губами, повторяя за жрецом молитву. За ними у стен почтительно стояли ряды стражи и слуг. Здесь же были и нейтральные воины, нанятые обеими сторонами, — на всякий случай. Они выделялись тёмными кожаными доспехами без гербов и иной символики. Взгляд Менфиса зацепился за единственного инквизитора в алом плаще: может быть, он что-то колдует? Эти умеют… хоть и весьма странную, но эффективную в пытках магию Крови. Нет, инквизитор тоже глядел на жреца, притом, весьма равнодушно, то и дело перекатываясь с носков на пятки.
— Да услышат нас боги первородные и боги рождённые, в мире богов и в мире людей, в мире мертвых и мире живых, да станут высшие силы благоволить… — гулким эхом разносилась по залу молитва.
Напряжение усиливалось. Менфис не мог больше стоять на месте и начал пробираться вдоль стены к выходу из зала в надежде увидеть или почувствовать больше. Он вглядывался в лица, ему казалось, что он приближается к источнику беспокойства магических сил…
И тут сзади заорали.
Менфис резко обернулся и не поверил глазам: Патрис с неестественной ухмылкой на губах держал обмякшую Элеонору. Правая рука принца сжимала кинжал, пронзивший грудь девушки. На подвенечном платье расплывалось тёмно-алое пятно. Лицо же невесты выглядело изумлённым.
— Схватить!.. — громогласный голос отца Элеоноры, лорда-наместника Аркен-Хара, заглушил женские крики.
Гвардия наместника, опомнившись, ринулась на принца и в мгновение ока скрутила ему руки за спиной. Злобное выражение лица Патриса сменилось ошарашенным.
«Нет! Это навет!» — Менфису показалось, что его шандарахнули дубиной по голове. Он заставил себя отвернуться. Это не мог быть Патрис! Только не он, только не мальчик…
В отчаянии окинув взглядом шокированных гостей, маг вдруг заметил едва различимую тень, выскользнувшую из распахнутых дверей зала, и без раздумий кинулся следом. Стража пыталась перегородить выход, ему что-то кричали вслед, но Менфис не слышал. Он мчался по полутёмным коридорам, неимоверным чутьём ощущая магический след. Теперь он узнал его. Тягостный, горький дух, будто кто-то курил дурманящую траву. След шаманского баракорского колдовства. Колдовства, которое он надеялся забыть и почти забыл за десяток лет с окончания Баракорского вторжения.
Теперь Менфису казалось, что этот дух был везде. Как он мог не заметить его раньше? Как мог не заметить, что Патриса околдовали, а тот — не смог сопротивляться? После стольких лет обучения! Всё бесполезно. Если он не поймает баракорца, их обоих казнят, а между странами вспыхнет война. Бедные дети, они ведь могли быть так счастливы…
«Можно хоть что-то исправить, если поймать шамана! — одёрнул себя Менфис. — Элеоноре наверняка помогут… Есть ли у них маг Жизни или хотя бы Света, чтобы вылечить? Должен быть…»
Он выскочил на улицу и окинул взглядом освещённый факелами двор. Никого, кроме прислуги и охраны дворца, которые искоса поглядывали на запыхавшегося старика. Паника сюда ещё не докатилась.
— Здесь шел кто-нибудь до меня? Выходил с территория? — спросил маг у охраны; и без того неважный аркенхарский подводил его, выстраивать фразы грамотно и вежливо не было времени.
Охрана утверждала, что никого не видела с момента начала церемонии.
Куда мог деться баракорец? Даже если допустить, что он незамеченным выскользнул из дворца, то за его пределами тому наверняка понадобится лошадь, чтобы убраться отсюда подальше. Недолго думая, Менфис устремился в сторону конюшен. Грозный взгляд и знатный аландрийский наряд не позволили конюху возразить на требование тотчас выделить коня господину, и уже через пару минут волшебник верхом выехал со двора.
Чутьё вело мага к восточным вратам, однако в центральной части Митсаля в праздничную ночь было слишком оживлённо. Сегодня здесь разыгрывали представления шуты и актёры, разодетые по-южному, танцевали под дудочки и барабаны горожане, а лавочники загибали втридорога за аландрийские финики, персики в карамели и сладкую заморскую настойку из тростника.
Пробираясь через дворцовую площадь, Менфис почти отчаялся выследить невидимого преступника, однако стоило отдалиться от ярких огней и насыщенных ароматов, как он снова нутром ощутил смрад баракорского колдовства. Нет, он не витал в воздухе, и обычные люди никогда бы его не учуяли. Но у одарённого человека, кто хоть раз столкнулся с мучительной смертью собратьев от баракорских проклятий, это ощущение впечатывалось на уровне подсознания. У тех, кто послабее, в сопровождении животного страха, у тех, кто сильнее, — ненависти. И хотя Менфис не участвовал напрямую в войне за Аркен-Хар, но баракорские Мастера Проклятий когда-то добрались и до Аландрии, убив брата султана, сильнейшего на тот момент потомственного мага Воды. И вот опять…