Кстати, «кино» так никому и не удалось посмотреть: перед началом передачи заставу подняли по тревоге, даже телевизора включить не успели, а вернулись, по сути, уже на следующий день - после полуночи…
И вот теперь на правах хозяина Тикунов показывал вездесущим киношникам свою заставу в центре изумительной, сказочной Беловежи. Гости округляли глаза и все старались заглянуть куда-то в несуществующее «поглубже», в самые потаенные уголки. По гаражу ходили долго, выжидающе, словно надеялись разглядеть за полированными боками обычных заставских ГАЗ-69 контуры чего-то тщательно скрываемого, неких чудо-машин великолепного технического завтра… Почему-то не очень охотно верили, что граница охраняется без ЭВМ и прочих кибернетических штуковин - обыкновенными людьми, или, как пояснил им Тикунов, профессорами границы, но без громких титулов…
Пока длилась экскурсия, главный герой сюжета, инструктор службы собак Виктор Середа, испытывавший слабую надежду улизнуть из-под объективов, шепотом старался привлечь к себе внимание занятого гостями замполита:
- Товарищ лейтенант, ну его совсем, кино, у меня же собачка не кормлена,- и подергивал за короткий поводок, чтобы пес подтвердил довод хозяина хотя бы лаем. Тикунов обезоруживающе улыбался Середе: мол, терпи, из-за тебя все это кино…
Наконец экскурсия закончилась, руководитель дал знак своим подопечным, и пошло-поехало: наплыв, крупный план, дубль, ракурс, еще дубль, фон… Словом, китайская грамота, чуждая непосвященному слуху. Но красиво работали, черти, стремительно, с чувством, на каком-то адовом подъеме. Еще бы не работать: сюжет - горячее блина со сковородки - сам просился в руки.
Виктор Середа, затурканный до красноты этими бесконечными ракурсами и наплывами, уже хотел было махнуть рукой на всех и шмыгнуть в казарму. Тикунов - сработало реле опеки - оказался рядом:
- Виктор, ну еще чуть-чуть, понимаешь, надо. Там ведь было труднее…
Да, там было гораздо сложнее. Когда Середа с начальником заставы Машаровым оказался на горячем следе, когда после тридцатикилометровой погони в пересохшее горло, казалось, вставили грубую - щетку, когда на редкость выносливый нарушитель на бегу хлестнул по ним расчетливой очередью из автомата,- тогда Виктор, конечно, не думал ни о киношниках, ни о юпитерах и объективах. Просто все было. Неимоверно тяжело и просто. Конечно, взяли они нарушителя - со всей его подготовкой, звериным нутром, приспособленным под бандитскую руку укороченным автоматом без приклада… Огляделись, как оглядывается рабочий после смены,- надо же, утро настало! Сырым вдруг пахнуло: осенью, увядшим листом, грибом запоздалым… Капли с мокрых веток съезжают, как на фуникулере… И «бегун» этот ночной, снизу глазом косит, словно шилом прокалывает. Это сколько же времени пролетело? Семь утра! А начали-то погоню в ведьмино время, в полночь…
- Потерплю, товарищ лейтенант, ради вас потерплю…
Вот она где, зацепка! - «ради вас». Но проморгали фразу киношники, не услышали, ее громко не очень-то произнесешь: сокровенная… А ведь она-то - на слух зыбкая, почти эфирная,- и объясняла прочную обоюдную связь двух таких непохожих людей - Сероды и Тикунова. Да и только ли Середы? На заставе несут службу десятки людей. В особо доверительную минуту они произносят подобные этим слова, которых не предусматривает скупой на эмоции устав, но которые трепетно живут в глубине сердца каждого…
Между тем энергичная работа гостей подходила к концу. Тикунов уже украдкой поглядывал на часы: успеть бы до вечера наверстать то, что не завершил днем… С Алешкой, сыном, и то не удалось поиграть. А тот пришел, заинтригованный стрекотом аппаратов, удивился людям без гимнастерок и привычных зеленых фуражек, потянулся на всякий случай к отцу. Пришлось сказать: после, Алешка, после. Смекнул (на границе этому учатся быстро, особенно дети), утопал…
Вот кто-то извлек из скрипучей кожаной сумки магнитофон, подступился к зрителям с запоздалым вопросом:
- Ну, ребята, так расскажите, как вы тут службу несете? Как на своей земле стоите?
Из глубины зрителей (лица уже скрали сумерки, оставив лишь смутные пятна) отозвались без задержки :
- Железно стоим. Как Гераклы.
Про Гераклов понравилось, хотя сам «потомок Геракла» ни видом своим, ни тоненьким девичьим голоском впечатления богатырского не производил, и гости изо всех сил сдерживали улыбки, прятали лица, благо жиденький отраженный свет помогал. Тикунов тоже улыбался. Но вопрос так и остался висеть в воздухе - обнаженный, как на фоне темного неба луна.