Замполит остановился перед столами, сквозь смеженные веки разглядел, какое у Белова некрасивое, но очень доверчивое лицо. Очки на короткой железной дужке делали его близоруким, беспомощным. На мягком подбородке виднелась неожиданная ямочка.
Замполит подсел к врачу и, глядя на бисер строк медицинского заключения, несвязанно, приглушая голос, сказал:
- Я ведь ему отдавал приказ… Кто мог подумать, что все так обернется?..
- Такая у нас служба, товарищ старший лейтенант,- Белов откинулся на спинку стула.- Хотите, я расскажу вам одну историю?
Завьялову не хотелось ни говорить, ни тем более слушать. Только бы сидеть вот так, закрыв глаза, без движений, и ни о чем не думать, а открыть тогда, когда все отступит, уйдет в далекие воспоминания.
Белов между тем продолжал:
- Я тогда служил в Средней Азии. В одном ауле был у меня знакомый старик. Животных любил больше всего на свете. Гюрзу в пустыню ловить ходил, ну и вообще смелым был человеком. И никто не знал, какой камень носил в душе старик.
«К чему все это?» - спросил одними глазами Завьялов.
- Як тому, замполит, что рано или поздно человек возвращается к своему прошлому, держит перед ним ответ. И тут уже никто не схитрит: как жил, чем жил,- все выкладывай начистоту… В прошлом году умер старик. Змея укусила аульского мальчонку, вакцины под рукой не оказалось, вот старик и отсосал яд. А у самого были плохие зубы, ну и… Перед смертью сказал: когда-то, в молодости, из-за него погиб в пустыне товарищ,- укусила змея, яд быстро рассосался по телу… Старик тогда стариком еще не был - крепкий, здоровенный парень, зубы все целые. А что надо делать - не знал. Или же струсил… Так и умер в песках товарищ. А старика, видишь, всю жизнь совесть мучила, пока не получил у нее прощения… Так и ты: казнишь себя понапрасну, переживаешь,- Закончил Белов.- К чему? Что это изменит?..
Замполит ушел от него раздосадованным.
К обеду вернулись представители штаба и Лагунцов. Завьялов придержал Анатолия за рукав, словно хотел что-то сказать, но только махнул рукой и зашагал по асфальту, мимо озябшего часового, мимо ворот - к дому.
Лагунцов пришел в беседку, сел рядом с Олейниковым; некоторое время смотрел на казарму сквозь сухие прутья декоративного винограда, потом спросил:
- Есть хочешь, Петр Александрович?
Олейников, не глядя на капитана, кивнул и встал.
Повар подал в окно раздатки обед на двоих, но Лагунцов есть не стал. Сказал, катая по столу хлебный мякиш:
- Вам с Дремовым встретился сильный противник… Если бы нарушители проникли в наш тыл - трудно сказать, какие могли быть последствия. Готовились основательно, документы были в полном порядке, не подкопаешься…
Олейников молчал. Ложка в его руке мелко дрожала.
5
Похоронили Дремова с воинскими почестями. Миша Пресняк отлил из алебастра очень похожий бюст. Поставили его на могилу. А рядом - треугольный кусок обыкновенного серого шпата, который принесли от погранзнака молодые пограничники, друзья Дремова - Кислов и Шпунтов.
На заставу возвращались молча. Неожиданно пошел дождь пополам со снегом, особенно жгучий, промозглый в эту пору, и все промокли. Лагунцов шагал в стороне, по обочине дороги. По щекам его стекали капли. Казалось, он думал о чем-то своем. Старшина Пулатов подошел к нему, как бы невзначай обронил:
- А мать-то Дремова, видно, где-то на полдороге застряла… А может, телеграмму не получила.
- Да, погода нелетная…- нехотя промолвил Лагунцов.
- Жаль Дремова,- вновь заговорил Пулатов.- Не хотел я жену свою волновать, в больнице еще все-таки, да как такое не скажешь? Расплакалась она… А сына-то мы назвали Сашей, в честь Дремова…
Помолчали. Потом старшина спросил:
- А правда, наш замполит остается на заставе?
- Правда, старшина. Куда же ему ехать. Он, может, впервые-то ее близко увидел, границу, пощупал своими руками… Тут, старшина, все по совести.
…Мать Дремова приехала из Барнаула на день позже. Долго стояла у свежего холмика. Все смотрела и смотрела. Она гладила разбитый фонарь сына и беззвучно плакала. Свозили ее и на тот участок, где прогремел предательский выстрел в ночи, где сын ее сделал последний шаг по своей земле… На другой день она уехала - не выдержала. Провожали ее всей заставой, выстроившись у фасада казармы.