Но одна забота не давала Евгению Петровичу покоя. Многие вечера, когда кончался его рабочий день, в столярке подолгу горел свет, клонилась над эскизом голова умельца.
- Что мастерить собрался? - спрашивали сослуживцы.
- Тайна,- отвечал он с улыбкой. И добавлял: - Светлая тайна.
Пожалуй, она родилась, когда в часть приезжали пограничники - герои Уссури: В. Захаров, В. Бубенин, Ю. Бабанский. Им он вручил инкрустированные пор-треты собственного изготовления, удивительно живо передававшие образ героев-пограничников.
Тогда же Морозов решил: надо заложить у себя в части сквер Победы. Место подходящее он уже приглядел. Морозов не сомневался: командир поддержит его идею, поможет чем надо.
И вот первый пилон, на котором только два символа - звезда и алая гвоздика,- вытянулся в небо. Мечта стала осуществляться.
Морозов работал и вспоминал: «Как Однажды Жак-Звонарь Городской Сломал Фонарь…» Семь магических цветов. Как это мало и как много!..
СЛЕД, КОТОРЫЙ ОСТАВИШЬ
Долог ли путь солдата от призыва до увольнения в запас? По времени - для сравнения - всего-то два урожая, два кругооборота в природе: зима-лето, зима-лето - и дома. Расторопная природа за это время успевает обновиться лишь дважды. А человек, высшее ее создание?
Его «обновление», истинное созревание подготавливалось восемнадцатью годами предыдущей жизни: от ясельной группы до рабочего коллектива или студенческой аудитории.
Мы не задумываемся над тем, как, в сущности, мало человек приспособлен к жизни! Нет у него ни острых клыков, ни когтей, чтобы добывать себе пищу. Нет у него и быстрых крыльев, стремительных ног, чтобы уходить от погони. И все-таки человек всегда и во всем побеждает благодаря единственному, но всемогущему оружию - знанию.
Как она длинна и многообразна - дорога, что ведет человека к знанию!.. Ее исток лежит в далеком-далеком, наивном и восхитительном детстве; но странное дело: приходит мудрая старость, а дорога по-прежнему манит вперед, по-прежнему не кончается, таит в себе новизну, радость открытий. Вечное, непрерывное движение… Честь же тому, кто, не кляня ухабы и непогоду, прошагал дорогу познания собственными ногами, кто не оглядывался по сторонам в поисках обходных тропок и устроенных уголков. Кому она давала не просто смену впечатлений, географических мест, но опыт, силу для новых высот, для свершений…
Было на этой дороге все: первый самостоятельный шаг, доброе слово «мама», радужный мыльный пузырь, самостоятельно вбитый гвоздь, розовое облако, похожее на слона или птицу, букварь, границы нашей Родины, обозначенные на карте, волнующий запах сирени, теорема Пифагора, майская зелень берез, тайная любовь к недосягаемо взрослой учительнице, первое мимолетное разочарование, пугающе-сладкий успех, внезапно глубоко прочувствованная скорбь, солнце, шальной ветер, почти доступный горизонт…
Восемнадцать лет… Начало пути. Начало жизни.
Затем весь этот багаж, спресованный в одном лице, попадает вместе с человеком в армию, скажем, на отдаленную заставу, где уже не пристало размахивать руками и убеждать остальных, какой ты хороший, где не принято призывать других к активной работе, потому что надо делать саму эту работу - ежедневную, изнурительную, но благороднейшую воинскую работу, ибо только тогда все увидят, чего ты стоишь на самом деле.
Зима-лето, зима-лето. Не каждому дано за этот промежуток времени совершить подвиг. Но след - твой «урожай» в жизни - единственный и неповторимый след ты после себя оставляешь. Непременно. Каков он, таков и ты - так будут судить о тебе пришедшие после тебя на заставу. Таким тебя будут знать сослуживцы, чьи кровати в казарме стоят рядом с твоей, чьи сердца бьются в унисон с твоим. А краюха трудного солдатского хлеба - того самого, что растили заботливые руки, пока ты рос физически и духовно - одинаково может насытить человека добросовестного и не очень, сильного и слабого, трудолюбивого и лодыря. Краюха, отломленная от общей буханки…
Многие месяцы - от призыва до увольнения - я прослеживал судьбу одного паренька, Алексея Медникова. Подкупало в нем многое: приветливая застенчивость, постоянная тяга к общению, суждения о жизни, жажда к работе и знаниям… Были в Алексее такие черточки характера, которые я видел у многих солдат-пограничников, несущих службу на самых различных участках границы. Что-то общее замечалось в этих людях, ни разу не видевших друг друга, и тем чаще вспоминал я подробности нашей первой встречи с Медниковым, мысленно восстанавливал портрет Алексея. По редким сообщениям окружной пограничной газеты убеждался, что служит мой герой, как прежде, по велению сердца, что торит он свою тропу в жизни уверенно, открыто, как настоящий воин и гражданин.