Шестериков едва сдерживался. Глубоко спрятанные глаза его сердито сверкали из-под насупленных бровей.
Костиков задыхался от жгучего стыда. Получалось, что он ударил не только пса, но чувствительно зацепил сердце этого отзывчивого, чуткого к нему сержанта. Нелепо было и оправдываться: Шестериков сразу же уловил бы фальшь. Тимур припоминал, как это произошло. В ночном наряде Дик неожиданно подал голос, и Костиков, ничего не уловивший в ночи, не доверившийся собаке, шлепнул ее по морде.
Наутро там, где стоял Костиков, обнаружили следы крупной рыси.
Дик не притрагивался к еде, забился в угол вольера и прикрывал темные глаза лапой - совсем как человек, которого незаслуженно обидели.
- Знаешь что? - с трудом охлаждая пыл, говорил Шестериков.- Нам попутчики не нужны. Подводить остальных мы тебе не позволим. Не выйдет, понял? Ты как-то говорил, что дед твой служил в коннице у Буденного, «Каховку» любил напевать. Так вот, внуку не дадим искать в жизни кривые тропочки. Понял? - голос сержанта был незнакомо тверд, позванивал на высоких нотах.- Ты будешь работать, Тимур, по-настоящему. Будешь! Мало я с тобой ходил на границу в парном наряде? Походим еще, каждый день учебы ста ручьями пота для тебя обернётся, учти! Я тебе доверяю, как самому себе, и я же с тебя спрошу в сто раз больше. Вот так-то, мил-человек Тимур Костиков, кандидат в пограничники!
6
Особенный этот день потребовал и особых условий. Шестериков надел парадную форму. Приятная тяжесть ощущалась там, где выстроились в ряд награды: знаки «Отличник погранвойск» I и II степени, «Отличник Советской Армии», сияющая белой эмалью цифра 2, обозначающая классность, знаки «Старший пограннаряда», «Военно-спортивный комплекс» первой степени…
Собравшиеся в Ленинской комнате свободные от службы пограничники ждали от него важных, каких-то необычных слов. Он вспомнил мимолетно, где искал эти «необычные»,-стоя у питомника! Думалось и дышалось здесь легко и свободно. И не потому, что близилась осень со светлыми далями, холодными туманами, таявшими под солнцем, поспевающими ягодами на порыжевших полянах и отчетливым стуком дятла в предрассветную пору,- всем тем, что рождает в человеке ощущение красоты и неповторимости жизни. Просто на миг для него приоткрылось, стало понятным чувство архитектора, который не может оторвать глаз от законченного строения - плода его фантазии, творческой мысли, напряжения ума, сил, наконец, здоровья… Ведь если взглянуть на их службу на границе не через призму положений, уставов,- то, в конечном-то счете, она - тоже здание. На долю предшественников - легендарных дедов и отцов - выпало самое трудное: закладывать его основу, фундамент.
«Но ведь здание,- продолжал Сергей развивать найденное сравнение,- оттого и прочно, неподвластно разрушению, что о нем постоянно заботятся, берегут». Кто скажет, что достается это легко, без усилий? Взять, к примеру, их отдаленную заставу. До прихода капитана Матвеева застава числилась отстающей. Что изменилось? Немногим более года назад завоевала она рубеж отличной. Теперь уже вторично за ними закрепилось звание передовой. Автоматически, само собой?..
Как бы не так! Это все равно что, не взрыхлив землю, не полив ее, не удобрив, ждать, когда из чахлого саженца вырастет взрослое красивое дерево. Труд - он в любом, даже самом крошечном сражении - главком, генерал и солдат. В таком, как воинский труд,- и подавно…
Облокотившись на сетку питомника, Шестериков размышлял: «Как могучая река получает силу от ручейков, так и успехи заставы складываются из отдельных побед». «Неподдающийся» поначалу Тимур Костиков буквально на глазах превращался в опытного специалиста, хотя ироничный Ларионов и замечал, что доводка - окончательная отделка изделия - немного подзатянулась. Но ведь человек - не какая-то болванка, не бездушный металл! В конечном итоге, стал же Костиков настоящим пограничником - факт! А если каждый, как Тимур, отдаст для отличного финиша все, на что способен,- успех не может не прийти.
Примерно такую же фразу высказал он недавно и ефрейтору Ларионову. А Саша - работящий, добросовестный парень, надежный товарищ,- вдруг огорошил :
- Ты, конечно, Сергей, извини, но к чему такой энтузиазм? Я понимаю: размах, космические масштабы - все это горячит кровь, возбуждает… Но нельзя же быть всеобщей нянькой, потому что болеть за всех - головы не хватит. У нас в отделении порядок - и хорошо.
Да, здесь все было в норме и полном порядке. Собаки накормлены, ухожены, не больны. Хорошие собачки! Вот его неразлучный Джин, осторожно наблюдает за Сергеем и голоса не подает, словно и впрямь понимает: сейчас хозяин размышляет о чем-то особенно важном, мешать ему и набиваться на ласку не следует… Вот Ларионовская Джери. Там - вольер призера отряда Мухтара. Самого Мухтара в вольере нет - он на службе. С ним Николай Калугин заработал и Привез из отряда дорогую награду - вымпел лучшего проводника служебной собаки… Дальше - свирепый, злой Урал, косит на Шестерикова умным взглядом. Какая сила таится в этой широкой мощной груди - под остистой, будто наэлектризованной, шерстью! И как он послушен рукам Андрея Лосева, как внимателен и чуток к его командам! Вот уж поистине живая стихия, покоренная человеком и в награду за это верно отдающая ему весь свой запас энергии, навыков!.. А вот Костиковский Дик. Хороший ты пес, Дик, не подкачай, не подведи нашего молодого!..