Резник стоял на своем, хранил молчание: он мало что мог сказать.
"Что ж? В чем дело, Чарли? Закончились полуправды, лжи?
— Главный инспектор Сиддонс, — сказал Резник. — Если есть вопросы, на которые, по вашему мнению, нужно ответить, возможно, вам лучше поговорить с ней.
"Что? Ты что?" Лицо Манна исказилось. «Ты бестолковый чертов трус, прячущийся за юбками этой проститутки. Ты… — И он замахнулся кулаком.
Потеряв равновесие, Резник принял силу удара высоко на свою руку, и он отлетел назад. Манн придвинулся для еще одного удара, а Винсент и Миллингтон схватили его за руки и крепко удержали.
«Хорошо, хорошо. Хорошо. Отпусти меня. Отпусти меня."
Миллингтон взглянул на Резника, и Резник, выпрямившись, кивнул.
Освободившись, тяжело дыша, Манн еще немного постоял там, прежде чем развернуться на каблуках и уйти.
«Нужно сдерживать свой темперамент», — сказал Миллингтон. «Человек в его возрасте, полноватый, немного пьет, смею предположить. После сорока».
Резник усмехнулся.
"Ты в порядке?" — спросил Миллингтон.
"Да. Да, спасибо, Грэм. Все хорошо."
«То, как ты сделал тот выстрел, позволил ему ударить тебя, понимаешь, лишив его силы. Было приятно видеть».
"Да хорошо. Может быть, в следующий раз я попытаюсь пригнуться».
«Может быть, в следующий раз он ударит прямо».
Резник принял предложение Карла Винсента о солодовом виски и остановился на Laphroiag, более торфяном, чем он привык, но достаточно теплом, чтобы сжечь не боль, а скорее смущение и удивление. Он пытался убедить себя, что Манн тоже пил, ранний ремень из бутылки в ящике стола. Что-то, что могло бы объяснить столь нехарактерную реакцию. Резник хотел поверить в это, а не в какой-то более зловещий подтекст: Норман бушует, чтобы скрыть что-то, в чем он не хотел признаваться, что-то, на что он слишком долго закрывал глаза.
Когда он вернулся домой примерно через час, машина Линн Келлогг была припаркована на его подъездной дорожке, а сама Линн спала, свернувшись калачиком на водительском сиденье.
Резник вошел в дом, выполнил свой долг перед кошками, поставил чайник на огонь и вышел на улицу. Глядя на Линн сквозь пыльное стекло, Резник вспомнил, как впервые увидел ее шесть, почти семь лет назад. Линн с более красным лицом, более коренастая, ее родная норфолкская картавость стала более заметной в голосе. Он вспомнил еще одну ночь, позже этой, ее и Нейлора вызвали в дом, находившийся недалеко от того места, где сейчас жила Ханна. Молодая мать провела вечер с малознакомым мужчиной, дети, двое, уехали с бабушкой за город. Это Линн нашла тело — чуть не споткнувшись — луна выскользнула из облака как раз вовремя, чтобы она увидела полуодетую женщину, растянувшуюся у садовой дорожки и высушивающую кровь вместо лент на волосах.
Первое мертвое тело, которое Линн увидела.
Разговаривая с ней в гостиной жертвы вскоре после обнаружения, обеспокоенный тем, как она себя чувствует, Резник поймал ее, когда она падала, чашка сладкого чая вылилась из ее рук. Одна сторона ее лица, на мгновение потеряв сознание, прижалась к его груди, пальцы одной руки зацепились за уголок его рта.
Давным давно.
И сейчас?
Он понял, что она шевелится, и отошел на шаг.
Потирая кулаками глаза и зевая, Линн опустила окно. «Извините, я не хотел возвращаться в квартиру. Я не мог придумать, куда еще пойти».
Резник кивнул. — Вам лучше войти внутрь.
— Ты уверен, что это не беспокоит? Но она уже вылезала из машины.
Они стояли на кухне: Резник между холодильником и плитой, Линн ближе к центру комнаты, один из котов, любопытный, извивался туда-сюда между ее ног, время от времени утыкаясь головой в ее голени, кепки ее туфель. На ней был длинный кардиган угольно-серого цвета, бледно-серый хлопковый топ; темно-синие брюки чинос, пара кроссовок на шнуровке, которые когда-то были бутылочно-зелеными, но теперь выцвели до мелового оттенка черного. Ее волосы были причесаны с той стороны, где она спала.
"Вы хотите поговорить?" — сказал Резник.