"В самый раз. Как мне это нравится».
"Хорошо. Хорошо."
В коридоре, где Резник заметил, что он прикреплен скобой к стене, рядом небольшой столик, блокнот и ручка для записи звонков, зазвонил телефон. Не сводя глаз с Резника, Лоррейн не пыталась пошевелиться. После шести гудков он прекратился.
— Офицер вчера… Карл, кажется, ты сказал… он спросил меня о Майкле на маминых похоронах… говорил ли он что-нибудь о побеге, когда мы разговаривали.
Резник ободряюще посмотрел на нее.
«Я сказал ему, нет. Ничего такого. Он даже не упомянул об этом. Совсем ничего».
— И это была правда?
"Конечно. Что вы думаете? Я был так же удивлен, как и все». Она откинулась на спинку дивана. «Если бы он спросил меня, я бы сказал: нет, не будь таким глупым. Только хуже себе сделаешь, вот и все.
— Но ты не…
"Что?"
"Скажи это. Скажи ему …"
"Нет, конечно нет. Как я мог?"
— Ты не знал.
"Нет."
Ее глаза задержали взгляд Резника еще на мгновение, прежде чем она поставила чашку и блюдце обратно на поднос.
«А лезвие? Лезвие бритвы?
"Что насчет этого?"
Он улыбнулся ей глазами. — Полагаю, это из твоей ванной.
Было трудно не улыбнуться в ответ. — Думаю, да.
— Вы сказали офицеру…
«Я сказал, что не использовал их. Не пользовался бритвой. Я не знаю, больше нет. Но я привык. Мои ноги, знаете ли. Тогда она улыбнулась, почти ухмылкой. «Я думаю, там было несколько запасных лезвий. Осталось».
"Ты думаешь?"
"Хорошо. Существовал."
— И Майкл взял один.
— Как я уже сказал, я полагаю, что да.
— И, как ты сказал, ты не знаешь наверняка?
Лоррейн покачала головой.
— И это правда?
"Да."
Резник кивнул. Он думал, что поверил ей; хотя бы об этом. Он выпил еще кофе; это было хорошо. Не горький. «Мне интересно, — сказал он, — был ли кто-нибудь особенный, с кем твой брат встречался до того, как попал в тюрьму? Возможно, с кем-то, с кем он мог поддерживать связь?
"Специальный? Ты имеешь в виду, как подруга?
— Думаю, да.
Она задумалась на несколько мгновений или сделала вид, что задумалась. — Я так не думаю.
— Совсем никто?
— Никто, кто имел в виду что-то особенное, нет.
— Он не был монахом.
Лоррейн рассмеялась глазами. "Майкл?"
"Ну, скажите мне."
«Смотрите, у Майкла были женщины. Они тащились за ним с тех пор, как ему было шестнадцать, семнадцать. Он лег с ними в постель, конечно, пошалил. Но ни один из них не был важным, вот что я говорю. Ни один из них ничего не значил. Не совсем. Никогда не."
— И ты бы знал.
На этот момент опустив голову, она резко взглянула на него. "Конечно я буду."
Резник потянулся к альбому: на одной фотографии они вдвоем, Лоррейн и Майкл, стоят со скрещенными ногами на клочке выбеленной травы; Майкл, с волосами, подстриженными как пудинг, и одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами, наблюдает за Лоррейн, балансирующей на пластиковых кеглях, четыре штуки, шатающихся на ладони одной руки; другой, возможно, год или два спустя, ранние подростки, стоят, обняв друг друга за плечи, головы вместе, глядя вдаль, улыбаясь.
— Ты был близок.