Несколько ближайших домов, как заметил Резник, были заколочены досками; один сгорел, у другого содрали всю черепицу с крыши.
Дверь открыла Норма в мешковатых спортивных штанах и белой блузке, которая слишком много раз перестирана, на ногах старые теннисные туфли. Если бы Резник не знал, что ей еще не исполнилось сорока, он бы оценил ее на десять лет старше.
«Сахар на стороне», — сказала она, вынимая чайный пакетик из кружки Резника, прежде чем передать его. — Если хочешь, то есть.
Резник сидел за кухонным столом с меламиновой столешницей, изо всех сил стараясь не обращать внимания на дворняжку песочного цвета, которая то тыкалась головой ему в пах, то кусала его ботинки.
— Вытолкни его из этого, если он мешает, — ободряюще сказала Норма.
"Нет это нормально. Он в порядке."
Норма протянула руку и все равно ударила его, собака отреагировала щелчком на ее руку и низким скулением. — Это у тебя кошки, да? Помнишь, ты сказал мне однажды.
Резник кивнул.
— По крайней мере, они не пускают слюни вокруг тебя часами, то ли то и дело, что их выпускают, то лают, чтобы их снова впустили. Думаю, вы бы сказали, что это скорее собственный разум. Независимый." Норма отпила чая и поморщилась. «Моча комара!»
Резник усмехнулся. «У меня был вкус хуже».
«Знаешь, у нас был кот. Ники, правда. Что ж, это он принес ее домой. Сбежал после того, как он… ну, после того, что случилось. Думал, может, его задавило, что-то в этом роде. Ничего подобного. Нашла себе дом получше, через пару улиц. Эта старая девочка кормит его кусочками рыбы и курицы и купила ему причудливую подушку, чтобы он спал на ней». Норма потянулась за пачкой «Шелкового реза» и вытряхнула одну. «Как ублюдки мужчины, таковы и кошки. Всегда в поисках лучшей дыры».
Откинувшись назад, она зажгла сигарету и, отпустив первую струйку дыма, посмотрела Резнику прямо в глаза. «Это наша Шина, не так ли? Должно быть. Остался только бедняга.
Резник рассказал ей подробности, которые ей нужно было услышать: один человек был застрелен, другой ранен, в машине было найдено большое количество наркотиков, возможно, больше, чем могло быть для личного употребления.
— Что ж, — сказала Норма, когда он закончил, — по крайней мере, она не сможет сказать, что я никогда ее не предупреждал. Эта компания, с которой она тусовалась, я знала, что дело дойдет до чего-то плохого. Я сказал ей. Сказал ей, что в конечном итоге она пойдет тем же путем, что и ее братья, и все, что она сделала, это ткнула двумя пальцами мне в лицо и рассмеялась. Что ж, теперь она будет смеяться по ту сторону своей собственной».
— Тебе захочется пойти и увидеть ее.
«Буду ли я, педерастия! Дайте ей немного потушиться. Вернись, поджав хвост. Если она не извлечет урок из этой партии, она никогда не извлечет из этого урока. В следующий раз это ее вытащат из какого-нибудь мотора в Лесу с пулей в ней. Слишком поздно говорить, что ей очень жаль.
Резник проглотил еще немного чая. «Я не знаю наверняка, что произойдет. Похоже, это будет не мой случай. Но я сомневаюсь, что они задержат ее не более чем на ночь.
— Они, черт возьми, должны.
— Скорее всего, утром она получит залог от полиции, это зависит от обстоятельств. На данный момент она не сотрудничает…”
— Вы имеете в виду траву.
«Она была свидетельницей серьезного инцидента, стрельбы…»
"О верно." Норма отталкивается от стола и встает на ноги. «Теперь я понял. Вот в чем дело, ты приходишь сюда, умасливаешь меня. Мистер Сочувствие. О, да. Что тебе нужно, так это то, что я спущусь туда, уговорю ее, чтобы она вытравила свою собственную. Ну, я не буду этого делать. Я не буду, и это факт». Норма уставилась на него, скрестив руки на груди; — рычала собака у задней двери, настороженная изменением тона в голосе Нормы.
— Норма, я же говорил тебе, — сказал Резник, — это не мое расследование.