«Ну, — сказал пулеголовый мужчина, останавливаясь, чтобы в последний раз лизнуть косяк, прежде чем сунуть его между указательным и большим пальцами, — если он такой злой, он может сосать мой член».
Девочки все еще хихикали, когда Резник замахнулся кулаком и сильно ударил мужчину по голове. Это был удачный удар с весом позади, и он застал его врасплох, а также потерял равновесие, и, когда его качнуло вбок, его другая щека ударилась о край шкафа.
С тихим стоном он рухнул на колени.
— Чувак, — сказал Валентайн, невольно впечатленный, — ты знаешь, кто это? Он спарринг-партнер для одних из лучших полутяжеловесов в своем деле».
— Конечно, — сказал Резник, поднимая косяк с того места, где он катился по полу. — И как ни странно и старомодно для меня это говорить, владение этим по-прежнему является уголовным преступлением. Так что скажи своим друзьям, что я хочу, чтобы они ушли из помещения сейчас же, а этого, если я увижу его снова, когда-нибудь, я, скорее всего, арестую его и выдвину обвинения. Понял?"
Менее чем через две минуты Резник и Дрю Валентайн остались одни.
«Итак, — сказал Резник, садясь, — почему праздник?»
"Послезавтра. Понедельник. Отсюда первым делом. Освобожден, чтобы насладиться моим долгим выздоровлением».
— Только до тех пор, пока ты не думаешь о том, чтобы вывезти его за пределы города.
«Мой турагент рекомендует Бали».
«Экономьте деньги. Есть еще небольшой вопрос о покушении на убийство.
— Я полагаю, ты еще не разговаривал с Джейсоном? Сообразительный ребенок. Знает, с какой стороны его хлеб намазан маслом.
С улыбкой на лице Резник опустил руку на одеяло и сжал ногу Валентайна. Валентин задохнулся от боли.
«Господи, человек! Это моя больная нога.
— Подлый и противный, помни, — сказал Резник и сжал сильнее. Валентин закричал.
В дверях появилась медсестра с обеспокоенным видом. — Не о чем беспокоиться, — любезно сказал Резник. «Кажется, я положил руку не на ту часть кровати. Нет причин для беспокойства.
Медсестра взглянула на Валентина и вспомнила, как он называл ее раньше. — Очень хорошо, — сказала она и позволила двери захлопнуться за ней.
Резник ослабил давление его руки, но не слишком сильно. — Я здесь, чтобы кое-что тебе сказать. Так или иначе, и я не знаю, как, пока нет, вы смогли избежать закона и продолжать торговать прямо через город.
«Я не…»
Меняя угол наклона руки, Резник постоянно нажимал вниз. «Машина, одежда, драгоценности: вы ходите по этому городу, имея на спине больше денег, чем большинство обычных людей зарабатывают за год. До сих пор вам это сошло с рук. Уже нет."
Он на прощание дружески похлопал Валентину по ноге и поднялся на ноги. — О, еще одно, — сказал он у двери. — Тот пистолет, который ты применил к Джейсону, а потом бросил в Лес. Мы не просто найдем на нем ваши отпечатки; мы собираемся отследить его до поставщика. Принц, Гэри. Звонить в звонок?"
Это было всего лишь мгновение, но вспышка тревоги в глазах Валентина была яркой, безошибочной.
На улице, когда Резник шел от больницы к Старому Лентону, он шел более упруго и легко. Он не мог вспомнить, когда в последний раз наносил удар вне самообороны; не мог вспомнить, когда он в последний раз применял какую-либо силу. И хотя он знал, что позже его совесть будет давать ему взбучку, сейчас же он чувствовал себя на все сто процентов лучше, словно сбросил с души много мёртвого груза.
Двадцать шесть
Первое, что сделал Престон после того, как они приехали к Морин, — выпил две большие чашки чая с добавлением бренди; другой — раздеться догола прямо на кухне: двенадцать лет тюремных помоев и тюремных душевых не оставляли места для смущения. — Сожгите их, — сказал он, указывая на кучу грязной одежды.
Морин беспомощно посмотрела на него. "Что?"
— Я сказал, сожги их.
«Есть только газовая плита, естественный эффект».