Давыдов с товарищами размышляли о положении дел около четверти часа, однако все рациональные идеи казались несуразными или попросту недейственными. Скажем, вызывать подкрепление из соседних городишек не было времени. Для того чтобы преодолеть все круги бюрократического ада и разжиться разрешением от Большого Кольца задействовать офицеров из дружественных управлений, ушло бы не меньше суток. К тому времени, решил старшина, бизнесмен точно сумеет организовать себе безопасное отступление к границе, и всякий шанс поймать Михаила на скорую руку будет упущен. Другой безумной, но обладающей правом на существование идеей было созвать эдакое народное ополчение. Практика подобных собраний и временного вверения гражданам фронтира полномочий брать друг друга под стражу давно была введена на Западе. Рудные компании отнюдь не чурались ее в самые кризисные времена. Очевидным преимуществом этого замысла было то, что власть объявить особое положение в городе водилась у мэра. Ему не требовалось одобрение высших корпоративных чинов, чтобы постараться спасти ситуацию. Таким образом, лишь надавив на временного градоначальника, законники могли рассчитывать на созыв ополчения уже к концу дня: всяко скорее, нежели им прислали бы подмогу откуда-нибудь из Печорина. Опасность этого плана заключалась в том, что коллизия с Моргуновым со стороны могла показаться народу с некоторым политическим душком. Ровно так, как Максим, поведясь на внешнюю непогрешимость Моргунова, встала на его сторону, жители Борей-Сити тоже могли посчитать облаву на независимого бизнесмена не иначе как попыткой рудной компании устранить нежелательного конкурента. История знала, увы, такие случаи, когда, желая заручиться народной поддержкой, полиция в итоге начинала в городе гражданскую войну. Такое в последнюю очередь было нужно борейским законникам – совсем выпустить ситуацию из-под контроля.
В конечном счете, когда начало казаться, что варианты иссякли, и нет никаких шансов провести облаву до вечера, Камилле в голову пришла совершенно престранная идея. Девушка предложила подключить Констанцию и ее Призраков Охоты. Давыдов поначалу решил, что та шутит, однако затем счел, что на деле это не такое уж открытое безумство. По сути, Михаил Моргунов являлся врагом и Призракам. Бизнесмен не только не позволил бывшему старшине помочь жителям Сима, устранив Громова прежде, нежели тот рассказал Констанции о шаттле переселенцев, но также выставил разбойников виновниками его смерти. Николай решил, что при некоторых условиях Призраки должны согласиться помочь в этом опасном деле.
Он велел Камилле немедля связаться с Констанцией. А тем временем вместе с Марком отправился в арсенал – снаряжаться для решающей стычки.
Около двух часов дня, когда Борей-Сити уже весь гудел и истерил от вестей касательно произошедших ночью событий, Давыдов со своей командой встретил Констанцию и ее людей на старой развилке за городом. Женщина привела за дюжину человек: все были вооружены и настроены на бой, – они пробирались к моргуновскому поместью окольными путями, чтобы в городе не прознали о плане полиции и не успели известить бизнесмена, засевшего в особняке, как будто в крепости. Хотя Николай с Камиллой не спешили распространяться при всех о тех договоренностях, коих они с Констанцией достигли ранее, по яростному, но уверенному виду Призраков было ясно, что женщина заранее предупредила своих о цене их смелости. Давыдов был восхищен тем, как эти люди отчаянно борются за лучшее будущее для родного города. А потому счел, что лучших союзников в этом деле им не найти. В конце концов, не каждый день встречаешь людей, которые бы сердцем боролись за свои убеждения и ничего не страшились. Единственным, кто не торопился доверять новым друзьям, был Марк Князев. Он, разумеется, еще помнил нападение на поезд и, хотя теперь понимал, что то была постановка, тем не менее хранил некоторую обиду и все не мог поверить, что они, законники, собираются идти в бой с этими лиходеями бок о бок. В то же время он помнил, что в тот раз, в поезде, обещал более не сомневаться в решениях старшины. Князев редко, почти никогда не отрекался от своих слов, и начинать делать это теперь не собирался. Он презрительно поглядывал на Констанцию, пока Николай разъяснял план, но понимал, что сомнениям нынче не место, да и не время.