Состав борейских законников, таким образом, сократился вдвое, и вскоре произошла еще одна неожиданность, хотя на сей раз приятная. Марк Князев, однажды утром явившись на службу, сообщил, что брат его пошел на поправку. Илья пока что не очнулся, однако, со слов врачей, появились объективные причины верить, что парень все-таки выкарабкается. Едва ли когда-нибудь он вернется к любимому делу – службе, – сказали в больнице, но Марк старался мыслить позитивно. Он предупредил старшину, что, как братец оклемается, ему понадобятся недели или даже месяцы отпуска, дабы помочь Илье на первых порах. Это было единственное из обстоятельств, при котором Давыдов остался рад потере очередного бойца.
После этого, впрочем, стало ясно, что борейский штаб ожидают большие перемены.
Утром примерно спустя три недели после случившегося в Проходе старшина и первый помощник Леонова прозябали в управлении одни, и каждый молча представлял, что ожидает их в ближайшие сутки.
Так получилось, что за пару дней до этого Большое Кольцо вдруг отозвалось на запрос дополнительных ресурсов для борейской полиции. Взяв в расчет потери последнего времени, включая даже уход в отставку старика Хоева, который, казалось, многие годы воспринимался корпоративными боссами скорее уж как офисная мебель, нежели полноценный офицер, было решено дать Николаю средства для найма трех новых сотрудников. Одного молодого офицера обещали перевести в Борей-Сити из центра немедленно, а двоих будущих коллег Давыдов мог выбрать самостоятельно из числа местных. Все бюрократические процедуры были соблюдены поразительно прытко, так что первые собеседования пришлись на ту же неделю, что и приезд новобранца с востока.
Следующие несколько дней обещали безумный цейтнот. Нервно хлебая кофе, Николай с Камиллой размышляли, как вдвоем управиться с тысячей возникших дел.
– Считаешь, хорошая была мысль? – вдруг, прервав получасовое молчание, заговорила Леонова. Она растерянно поглядела на сидящего напротив товарища, словно сама не поняла, о чем спросила.
Разумеется, не понял и Давыдов:
– Уточнишь?
– Приглашать Борисова.
Анатолий Борисов, глава службы безопасности «Биржи», был первым, о ком подумали офицеры, едва Большое Кольцо дало добро на пополнение. Они позвали бывалого чоповца на собеседование – он обещал прийти в управление в полдень.
– Твоя была затея, – удивился Николай. Он развел руками: – Которую я, кстати говоря, полностью поддерживаю. Я еще тогда подумал, что из него может выйти законник. Смелость, дисциплина, принципы. Все при нем, – посмеялся старшина.
– Даже не знаю, – тем не менее покривила носом девушка. – Он столько лет работал на Майка Макарова. Не боишься, что станет докладывать новому мэру о каждом нашем шаге?
– Спросила племянница *бывшего* мэра…
Камилла, насупившись, взглянула на старшину – Николай давно научился определять в этом выражении крайнее раздражение.
– Тут другое, – настояла девушка. – Когда Громов нанимал меня, то был уверен, что я всегда останусь верна команде. Не стану, так сказать, выносить сор из избы. Можно ли верить Борисову? Сомневаюсь. – Леонова осеклась: – Не то чтобы собиралась хранить тайны. Однако всякое случается, – заключила она.
Давыдов в задумчивости отхлебнул кофе.
– Взгляни на это иначе, – через паузу вымолвил он. – У нас появится связующее звено с мэрией. Рычаг давления, – невольно ухмыльнулся Николай. – Макаров нараздавал обещаний за эти недели, о чем скоро пожалеет. Почему бы одним из тех сожалений не стать финансовой поддержке полиции? Тут Борисов и выйдет на сцену. Поглядим, что выйдет. В конце концов, – махнул рукой Давыдов, – ничего еще не решено. Не стоит нагнетать.
– А кто нагнетает-то?! – вскрикнула Камилла и тотчас пожалела.
Отставив кофе, старшина покосился на девушку и нахмурил брови.
– Тебя же беспокоят не дурацкие собеседования? – спросил он.
– Например? Анализируйте, док…
– Брось! – вспылил Николай. – Три недели прошло с сама-знаешь-чего. Я не давил и не поднимал тему. Признаться, мне самому требовалось немало обмозговать. – Старшина тяжело вздохнул и придвинулся к подруге. – Убегать вечно не выйдет. На всем чертовом свете только мы знаем, что было в тоннеле. Убит безоружный. Не обсудим – сожрем себя изнутри.