Впрочем, Констанция догадалась, о чем хотел спросить офицер. Остановившись у него за спиной, она вымолвила полушепотом:
– Гляжу, ты уже понял.
– Столько погибших… – наконец выдавил из себя старшина.
Женщина покачала головой:
– До полутора тысяч, мы полагаем. Если удастся вытянуть данные с бортовых систем, возможно, узнаем точные цифры. Ужасает, правда? – Она сама же ответила: – Действительно. Впрочем, это была не самая крупная посудина. На знаменитом «Космическом ковбое» летело по меньшей мере шесть тысяч. Этот в сравнении был крохой, – вздохнула Констанция.
– Куда вывезете тела? – меж тем придя в себя, поинтересовался Николай.
– Тела? Кости уж скорее. – (Давыдов поморщился). – Не знаю, как с этими бедолагами собирался поступить Моргунов, но мы думаем почтить их достойными похоронами, пускай и запоздалыми. Кремируем да соберем в общей могиле. Где-то за городом. Будет мемориальное место. Еще одно, – горько посмеялась женщина. – Симу как будто суждено стоять на костях, не правда ли? Однако таков наш долг. Мы обязаны этим людям. Пожитки, что они собирались взять с собою в новую жизнь, теперь помогут восстановить Сим. Грустно.
Старшина невольно улыбнулся:
– Какая сентиментальность.
– Не путай чуткость с плаксивостью, – впрочем, фыркнула Констанция. – Пойдем, черт возьми, внутрь. Вечно что ли на останки глазеть?
Она дернула офицера за рукав, и Николай, повинуясь, угрюмо побрел к шаттлу.
Одной из немногих точек доступа внутрь, коей, собственно, воспользовались Давыдов с Констанцией, был грузовой шлюз нижнего уровня. Монолитные стальные ворота вырезали с корнем еще люди Моргунова – проход потому стал основной артерией, по которой Призраки доставляли внутрь копателей и орудия, а вывозили артефакты и останки колонистов. Работа в ночи не кипела, но несколько человек, увлеченно занятых делом, Николай все же встретил по пути. Они знали, кого Констанция привела на раскопки, и глядели на старшину с надеждой и благодарностью. Завидев офицера, некоторые поднимали каски, точно шляпы, а один паренек вовсе отдал свою, чтобы Давыдов ненароком не поранился, пробираясь через покореженные крушением коридоры. Старшина был растроган таким отношением. Но и слишком ошеломлен вниманием, чтобы как-то подать виду.
Продираться через обломки меж тем становилось все тяжелее. Если грузовой отсек по большей части оказался примят к земле, и идти по нему за редким исключением было удобно, то остальную часть корабля, начиная со средних уровней, занятых жилыми блоками, удар о скалы вывернул самым невероятным образом. Ходить там местами приходилось то по стенам, то по потолку, иной раз – вообще лазать по самодельным лестницам. Николай тем не менее испытывал необычное удовольствие по мере того, как с трудом углублялся в эти наполовину разрушенные помещения. Он воображал себя исследователем Старой Земли, бесстрашным археологом, пробирающимся через затхлые залы построек доисторических цивилизаций, тем романтическим героем, чья жизнь в равной степени опасна и захватывающа. Если бы только облачиться в кожаную куртку да нацепить на пояс разящий хлыст, фантазировал Давыдов, это был бы полный восторг.
Констанция прекрасно понимала чувства старшины, ибо переживала все то же самое в свой первый раз, и оттого старалась не слишком нагружать спутника рассказами о том, о сем. Она время от времени описывала отсеки, в которые они пробирались, находки, кои казались наиболее ценными и занимательными, но также трагические сцены, встреченные Призраками тут-там, где до них не побывали люди Моргунова. Тела колонистов, если верить Констанции, попадались отовсюду. В коридорах, на лестницах, технических помещениях. Верно, наиболее жутким было находить останки в запертых комнатах, где поломанная гидравлика створок не позволила людям выбраться наружу, даже если они пережили крушение. Отметины от ударов, царапины от напрасных усилий сдвинуть с места стокилограммовые двери – поистине кадры из фильма ужасов. Люди умирали от жажды и голода; одинокие, на земле, которая обязалась стать для них спасительным прибежищем. Николай выслушивал эти истории, и у него кровь стыла в жилах. Он не находил, что сказать. Частные трагедии трогали его до глубины души.
Сделать передышку и обстоятельно побеседовать удалось, когда выбрались на ровную поверхность посреди чудом сохранившегося жилого блока. То была не то столовая, не то зона отдыха, не то все вместе – словом, просторный зал на сотню человек, в свое время, очевидно, меблированный и загроможденный техникой. Теперь почти все в помещении, если уцелело и осталось на месте при ударе, было бережно отвинчено от пола и убрано со стен. Вряд ли зал явил собой богатый источник артефактов Старой Земли, но Призраки, не гнушаясь, утащили все, что прошло проверку крушением и временем. Констанция, оглядевшись, и та подивилась прыткости собственных работников.