В дальнем углу, устало подпирая голову кулаком, устроился первый помощник Антон Минин. Молодой человек двадцати одного года, он был хорош собой: светловолос и коренаст, со взглядом уверенного в себе добряка, с твердой посадкой плеч. Если не знать достаточно хорошо, Минина нетрудно было счесть за такого простачка, который последовал по стезе служителя закона лишь потому, что униформа ему чертовски к лицу. Чуть поодаль от него, за терминалом, с видом человека, озабоченного всеми бедами мира, расположилась девица-полицейский Максим. Самая опытная из молодых офицеров, она тем не менее, в отсутствии необходимых хватки и прозорливости, уже многие годы оставалась простым рядовым, хотя нельзя было утверждать, что она недовольна своим положением. Сослуживцам и начальнику Громову, в частности, Макс казалась достойным стражем правопорядка; славной девушкой, однако чересчур себе на уме.
В центре зала за соседними столами маялись ерундой братья Князевы. Близнецы, две капли воды, они были из ряда вон крепкими парнями немногим старше Минина, невысокими и потому похожими на ходячие тумбочки в форме. В том, что касалось лихого безрассудства и главенства физической силы над здравым смыслом, братьям Князевым не имелось равных во всем Борей-Сити. Они были своего рода живым стенобитным орудием в арсенале Громова. И теперь страшно волновались, что у преемника будут вынуждены ходить по струнке, ведь, нет сомнений, для расследования пропажи старшего офицера из Большого Кольца выпишут настоящего тирана. Эдакого старого матерого волчару, готового сжечь весь Запад дотла, лишь бы на пепелище обнаружить цель долгих изысканий.
Помимо этой и без того разношерстной компании, в управлении находилось еще двое совершенно непохожих людей. В глубоком, как океаническая впадина, кресле, чуть в стороне от входа, устало вздыхал да кряхтел старейший из полицейских Борей-Сити – Борис Хоев. Серебристые, словно подсвеченные лунным сиянием, пряди его длинных волос струились из-под старомодной шляпы, и весь целиком этот умудренный годами человек, чье лицо и чьи руки были иссечены морщинами, как потрескавшийся на жаре асфальт, походил на сонливого мудреца, изжившего свое вождя первобытного племени. Хоев оставался скорее талисманом, нежели действующим офицером на зарплате у корпоративного начальства. Лишь пропавший Громов помнил, когда последний раз тот доставал револьвер из кобуры. В управлении такое положение дел, впрочем, всех устраивало. Как минимум потому, что, будучи в настроении, Борис делился до того дикими байками из молодых лет, что волосы вставали дыбом у самых крепких духом офицеров.
Вторым человеком была молоденькая племянница мэра Камилла Леонова. Принятая на службу в полицию скорее по дружбе Громова с ее влиятельным дядюшкой, она тем не менее показала себя перспективным кадром и довольно скоро стала второй любимицей пропавшего начальника после Антона Минина, правой руки в большинстве дел. Девчонка девятнадцати лет, с короткими светлыми волосами и утонченными чертами лица, она походила больше на модель, разодетую к фотосессии для тематического календаря. И все же крепящийся к поясу пистолет был отнюдь не бутафорским, и Мила, как звали ее свои, давала фору в обращении с ним даже многоопытным стрелкам. Учитывая опасные умения, а также в целом авантюрную натуру, стоит ли говорить, что она являлась предметом вожделения большинства молодых людей в Борей-Сити. Однако же, несколько смущенная привилегированным положением, в полицейском окружении она вела себя скромно. Вот и теперь Мила устроилась в сторонке ото всех, на импровизированной кухне, и, забравшись на угол высокой столешницы, бесцельно сучила ножками, попивая свежесваренный какао.
Вся эта броская компания собралась на рабочем месте еще в семь утра, и следующий час зал был наполнен тем ленивым ворчанием, с которого начиналось большинство дней с тех пор, как начальник Громов впервые не вышел на службу. Учитывая, что все обстоятельства этого престранного дела были перемолоты уже давным-давно вместе с косточками тех людей, которые могли быть потенциально к нему причастны, разговоры затрагивали в большинстве своем обычные темы. Передавая слово по цепочке, как эстафетную палочку, одни сетовали на надвигающуюся предлетнюю духоту, другие на перебои в поставках алкоголя и курительных смесей, третьи – что в универмаге снова взвинтили цены на инжир. Когда круг недовольных изливаний замыкался на первом ораторе, все начиналось по новой, и слушающие охотливо поддакивали, даже если говорящий нес откровенную ахинею.