Однако когда пробило восемь, и с улицы донеслось обычное звонкое гоготание часов ратуши, все, как по команде, замолкли. Помещение погрузилось в необъяснимое напряженное ожидание – хоть коммуникаторы заряжай от воздуха. Ровно в этот миг, как бессмысленность происходящего достигла апогея, двери управления распахнулись, и на пороге возник никому из присутствующих не знакомый человек.
На первый взгляд, это был парень непримечательной наружности. Короткостриженый, не дохляк, но не гора мышц, невысокий, с пытливым прищуром темноватых глаз, словно не приученных к кислотным краскам дивного степного утра, однако держащийся строго, даже вымуштровано прямо, несмотря на перекинутую через плечо, несомненно, нелегкую поклажу. На незнакомце были мешковатые штаны, бежевые, с целой прорвой карманов, больших и маленьких, те – заправлены в высокие сапоги на толстой подошве, специально созданные для пересечения каменистой местности. На нем висела белая майка, взмокшая от долгой ходьбы, и старенькая куртка корпоративной полиции «СидМКом». Однако не синяя, как у офицеров Борей-Сити и прочих маленьких городков Запада – но бардовая. Эта единственная деталь его облика заговорила за незнакомца и успела многое сообщить собравшимся прежде, чем парень успел открыть рот. Не прошло мгновения, как каждому было ясно: это человек, прибывший с подмогой из Большого Кольца.
Ничуть не смутившись устремленных на него пытливых взглядов, Николай Давыдов, – разумеется, это был он – уверенно ступил внутрь и осмотрелся. Первым на глаза молодому человеку попался сидящий неподалеку старик Хоев. Скрипнув рукой, будто проржавевшим от времени механизмом, офицер приподнял и опустил край шляпы в знак приветствия. Могло показаться, что это секундное действие стоило старому телу всех сил, скопленных в утренние часы простоя.
Давыдов ответил сдержанным кивком и не мешкая прошел дальше. Он остановился в центре просторного помещения и отсюда уже мог разглядеть каждого из оставшихся пятерых сотрудников. Проницательный взгляд лишь скользнул по братьям Князевым, не задержался и на Максим, как-то лукаво пробежал по хрупкой фигуре Камиллы и, наконец, замер на Антоне Минине, словно с самого начала искал его и только его. Без сомнения, зная заранее, что перед ним первый помощник, Николай скинул сумку и поспешил подойти, чтобы поприветствовать молодого офицера.
– Какая-то у вас душная атмосфера, – не посчитав необходимым сперва представиться, съязвил Давыдов. – Не зря «наверху» беспокоились. Погляжу, дела не ахти…
Начало он выбрал странное, но последовавшее крепкое рукопожатие рассеяло магию стоящего над залом напряжения. Офицеры зашевелились, и даже Камилла выползла с кухни – поближе к разворачивающейся сценке знакомства.
– Ваша правда. С некоторых пор у нас невесело, – между тем строго отозвался Минин. Он быстро отпустил руку незнакомца и поглядел на него решительно. – Вижу, вы один из тех, кто прибыл ночью… Простите, что не встретили. Нам говорили, поезд будет в лучшем случае на следующей неделе. Вы тоже присоединитесь к расследованию? – спросил он.
– Сделаю, что в моих силах. Только и *вы* извините. «Один из»?..
Минин уверенно кивнул. Как всем в управлении, ему показалось чудны́м, что молодой человек заявился вот так, один-одинешенек, уполномоченный говорить за высшее начальство из Большого Кольца. Как у остальных, у Минина даже на секунду не закралась мыслишка, что это тот самый офицер, которого обещали прислать для содействия в столь затруднительном положении. Решив, что перед ним, несомненно, секретарь или первый помощник, как он сам, Антон, спокойный, улыбнулся:
– Полагаю, вы с начальником прибыли одним поездом. Разве нет? Мы с нетерпением ожидаем встречи. – Он беспокойно нахмурился: – Нас заверили, из Большого Кольца вышлют кризисного специалиста. Одного из самых проверенных. Некоего господина Ильина…
Догадавшись наконец, в чем дело, Давыдов насмешливо фыркнул.
– Боюсь, новости сюда доходят с задержкой, – поспешил объясниться он. – Положение в последний момент изменилось. Жаль, что вы узнаете подобным образом, но этот Ильин… был переназначен на другое дело. Всех подробностей я не знаю. Знаю лишь, что разобраться с *вашей* ситуацией обязали меня. Николай Давыдов, кстати. Рад знакомству.
Николай произнес это со всем достоинством и всей выдержкой, что у него имелись, и все же их было недостаточно, чтобы перекрыть ошеломляющий эффект подобного заявления. Вновь оперативный зал потонул в напряженном молчании. Прежнее беспокойство, вызванное неопределенностью ближайшего будущего, оказалось все без остатка вытеснено настоящим страхом и раздражением от того, как в конечном счете обернулись события. Не было такого человека среди офицеров Борей-Сити, который не смекнул бы, что просто нелепо, чтобы этот незнакомец, как-то-его-там Давыдов, возглавил поиски исчезнувшего начальника Громова и отныне командовал ими. Даже сдержанная по природе Максим не побрезговала подумать, что тут, должно быть, имеет место провокация, на которую она ни коем разом не поведется, если дело дойдет до приказов.