Они проехали уже километров тридцать к северу от Беэр–Шевы. Дорога пустынна. Ни впереди, ни сзади ни одного автомобиля. Далеко впереди на холме над самой дорогой они заметили группу не то подростков, не то молодых людей. На таком расстоянии еще трудно было определить и рост и возраст. Через мгновение они разглядели кипы на головах мужчин.
Ни Йораму, ни Гиоре не хотелось вступать в дискуссию с этими религиозными фанатиками – еврейскими поселенцами, признающими только Танах и грубую силу. Со многими из них Йорам и Гиора служили и продолжают служить в одном батальоне. В быту это неплохие ребята. В бою – лучших танкистов не сыщешь. Большинство из них – из ешивот эсдер (ивр.)– религиозные учебные заведения, учащиеся которых сочетают занятия со службой в армии – пять лет вместо трех обычных.
Но в идеологическом отношении! Спорить с ними – напрасная трата времени. У них глаза зашорены ортодоксальным иудаизмом. В сравнении с этими фанатиками Авраам просто прогрессивный либерал.
Газеты, радио и телевидение вчера широко разрекламировали предстоящий митинг движения "Мир сейчас". Средства массовой информации не лишают их своего благосклонного внимания. Разве это не симптом их правоты, что большинство журналистов – члены их движения, или сочувствующие ему?
Не исключено, что эти бешеные поселенцы установили пикеты на дорогах, ведущих в Иерусалим. Но Йорам не убрал транспаранта. Гиора тоже ничего не сказал по этому поводу.
Когда до холма оставалось менее тридцати метров, они убедились в том, что пикет выставили не поселенцы. Могли ли они представить себе, что арабы способны на такое? Надеть кипы, чтобы сойти за евреев! Не порядочно!
Сказалась мгновенная реакция Гиоры. Он резко затормозил, и камень скользнул по капоту, не задев ветрового стекла. Но звук был таким, как тогда, у Суэца, когда снаряд ударил по броне их танка.
Обида, возмущение захлестнуло Йорама. Удар врага не так болезнен, как вероломство друга. Только защитный рефлекс заставил его быстро опустить стекло и крикнуть по–арабски, что они друзья, что они едут на митинг движения "Мир сейчас". В ответ раздался смех, а один из молодых арабов резко согнул левую руку в локте, зажав ею предплечье правой руки. Этот оскорбительный жест не нуждался в переводе.
Но им уже некогда было реагировать на оскорбления.
Град камней обрушился на "ауди". Один из них влетел в раскрытое окно. К счастью, он только по касательной задел правое ухо и затылок Йорама. Большой камень разбил заднее стекло. Гиора нажал на акселератор. Автомобиль тут же занесло вправо. Араб лет двадцати пяти выстрелил из рогатки заостренной металлической стрелой. Она попала в правое переднее колесо. Автомобиль остановился. Гиора пожалел, что ломик у него в багажнике. Безоружный он не сможет дороже продать свою жизнь.
Град камней несколько ослабел, вероятно, потому, что с севера на бешеной скорости к ним приближался серый тендер "Фольксваген". Йорам решил, что это иностранные журналисты торопятся снять сопротивление мирных жителей оккупированных арабских территорий израильским агрессорам.
Еще до того, как тендер остановился у разбитой "ауди", из окна за спиной водителя коротко простучала автоматная очередь. Арабы бросились наутек.
Молодой бородатый еврей в вязаной кипе с автоматом "Узи" в правой руке медленно подошел к их автомобилю. Он деликатно не заметил транспаранта.
– Как вы там, не пострадали? – Он увидел кровь на ухе Йорама и крикнул: – Давид, есть раненый.
Давид, тоже в кипе, но без бороды, с пистолетом за ремнем на потертых джинсах, с небольшой аптечкой в руке, уже обошел нос "ауди" и открыл переднюю правую дверцу. Он осмотрел ухо и раздвинул волосы на затылке. Йорам не ошибся, решив, что Давид делает это профессионально.
– Слава Богу, что не хуже.
– Неизгладимый русский акцент можно было услышать даже в такой короткой фразе. Давид осторожно смазал раны бетадином и сказал:
– Стоит ввести противостолбнячную сыворотку.
– Ты санитар? – спросил Йорам.
– Эх, еврей, не привык ты к порядку. Всякого дурака следует называть рангом выше. Если ты решил, что я санитар, следовало спросить, не доктор ли я.
– Он действительно доктор, да еще какой, – рассмеялся бородач.
Йорам смутился. Он увидел за ремнем у доктора незнакомый тяжелый пистолет.
Шофер тендера тем временем завершил осмотр и крикнул:
– Яков, тащи домкрат!
Окрик поселенца вывел Гиору из неподвижности.
Во что превратилась еще недавно такая красивая новенькая "ауди"! Он бросился открывать багажник. Пока Гиора извлек запасное колесо, Яков установил домкрат. Молодой бородач попытался утешить владельца автомобиля, с горечью глядевшего на вмятины, осыпавшуюся краску и разбитые стекла.
– Капара (ивр., – жертвоприношение). Металл рихтуется. Слава Богу, что вы целы.
– Что это за пистолет у тебя? – спросил Йорам у доктора.
– Парабеллум. Мой отец всю войну провоевал с таким пистолетом.
– Какую войну?
– С немцами. Но немецкий пистолет он предпочитал советскому. А у меня "парабеллум" из уважения к памяти отца и потому, что мне очень хочется мира.
Йорам вопросительно посмотрел на Давида. Гиора тоже оторвался от закручивания гайки.
– Две тысячи четыреста лет тому назад один очень неглупый римлянин сказал: "Si vis pacem, para bellum", что лучше всего переводится так: "Если хочешь мира, будь готов к войне". Поэтому у этих бородатых добряков "Узи", а меня – "парабеллум".
– Вы его слушайте, – сказал молодой поселенец, – добрее Давида вы не сыщете человека во всей Иудее. Арабы, которых он лечит, души в нем не чают.
– Похоже на правду, – сказал Давид, – но даже в Москве никто не мог обидеть меня безнаказанно. А уж у себя дома! Для этого я и приехал в Израиль, чтобы чувствовать себя защищенным.
Гиора осмотрел поврежденное колесо и закрепил его в багажнике.
– Не забудь в Иерусалиме заехать к панчермахеру, – сказал Яков, – нельзя возвращаться без запасного колеса.
– Хорошо, что так обошлось, сказал молодой бородач.
– Вы или отчаянные храбрецы, или представления не имеете о джихаде. Нельзя здесь без оружия. Для наших арабов нет различия между евреем–другом и просто евреем. Еврей, значит надо вырезать. Джихад. Но, слава Богу, обошлось. Поехали.
Поселенцы развернули тендер и двинулись впереди "ауди". С холма, метрах в двухстах от дороги, вслед им смотрели убежавшие туда арабы. Поселенцы проводили их до Хеврона.
Через город и до северной окраины Бейтлехема Йорам и Гиора ехали вслед За джипом с армейским патрулем. Они не могли рассмотреть водителя и солдата рядом с ним. Но третий, сидевший сзади, был явно резервистом. Во всем его облике угадывалась усталость и неудовольствие. Друзья забыли о транспаранте и не связывали неудовольствие солдата с взглядами, которые время от времени он бросал на этот плакат. – Понимаешь, Йорам, я нашёл пробой в том, что наболтал этот молодой поселенец об арабах. Давида–то они, доктора этого, любят.
– Да. Но у Давида тоже почему–то пистолет.
– Что я могу тебе сказать? Поселенцы ведь с арабами в постоянном контакте. Как мы можем спорить с ними? Это же не Ави, у которого нет информации больше, чем у нас. А ведь Ави именно попросил нас взять пистолеты.
Они миновали Гило и приблизились к центру Иерусалима. До начала митинга оставалось чуть больше двадцати минут.
– Послушай, Гиора, говорят, Хаим Тополь очень хорош в идущем сейчас фильме.
– Да, я слышал.
– Как ты смотришь на то, чтобы сейчас пойти в кино? Дома все некогда, а мы уже все равно приехали.
– Сейчас?
– Ага.
– С удовольствием.
– Остановись на минуту.
– Йорам убрал транспарант, согнул картон вдвое, не без усилий согнул еще вдвое и вышел из автомобиля. Взглядом поискал мусорный ящик. Не найдя, швырнул картон к каменной ограде палисадника.
Девочка лет двенадцати, даже внешне похожая на его Орит, неодобрительно посмотрела на картон, на него и спросила:
– Ты еще не включился в движение за чистую землю Израиля?
Йорам улыбнулся, подобрал картон, погладил девочку по голове и сел на сидение. Гиора хохотал, смахивая с носа слезы. Йорам посмотрел на него и тоже рассмеялся. Автомобиль трясся, как на кочках.
– Расскажем Аврааму? – Спросил Гиора.
– Это был не теоретический спор с Авраамом. Нам преподали предметный урок. А как быть с нашими единомышленниками? Идём пока в кино. Посмотрим.