– Кто он? – Еле слышно спросила я у подруги. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подумал, что я заинтересовалась им – сразу слухов не оберешься.
– Виктор, – пояснила Люба, – его семья переехала к нам из большого города где-то с месяц назад. Живут недалеко от Буляковых. Не трать время – в нем ничего нет, глазу не за что зацепиться.
– Но мой-то, – я снова перевела взгляд на новосела, – зацепился…
Виктор был шатеном, его чуть отросшие волосы кудрявились и были усердно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Брови настолько густые, что глаза на их фоне выглядели немного узкими, будто он щурился или усмехался. Но это не мешало разглядеть всю красоту этих карих глаз, острого носа и тонких губ. Казалось, что все черты его лица абсолютно гармонировали друг с другом, будто их подобрал художник.
Темно-синяя хлопковая рубашка была немного помята, а ее ворот не был подогнут, как у остальных, а, наоборот, выпрямлен, отчего уголки касались покрытой щетиной щек. И у меня вдруг возникло ощущение, что вся эта небрежность в его образе была устроена им специально.
Он не был первым красавцем, но что-то так сильно тянуло меня к нему, что я почувствовала в сердце тоску. От нахлынувших на меня странных чувств хотелось выскочить из-за стола и убежать от этого места как можно дальше. Но я твердо взяла себя в руки и тут отметила еще одну деталь.
Кожа Виктора была намного светлее нашей. Он не был бледным, но складывалось впечатление, что он почти не выходит из дома.
Я неотрывно следила за Виктором, пока меня не отвлек вновь начавшийся спор.
–Допустим, что своею хворью ты меня убедил, – продолжил заваривший всю эту кашу. – Но, согласись, девицы в нашем возрасте должны быть активными, веселыми, чтобы с ними хотелось время проводить, да незабываемо. Чтобы с ними можно было покалякать. А с Анькой что? Она если и скажет чего, так не понять совсем. И будете молча глядеть друг на друга.
Мне были очень неприятны эти слова, но, сталкиваясь с подобным в течение уже продолжительного времени, я сумела не подать виду, что они меня задели, и уже собиралась свести все на шутку, как вдруг Виктор произнес:
– Совсем не знак бездушья молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри, – он встал из-за стола, всунул руки в карманы штанов и недовольно посмотрел на оппонента. – Шекспир так писал, если слышал о нем. А с такой девушкой, как Анна, не калякать нужно, а разговаривать.
Наши взгляды вдруг пересеклись, и внутри меня что-то оборвалось. И это «что-то» бесшумно падало в бесконечную пустоту внутри.
Затем Виктор бросил кроткое «До свидания!» и направился к калитке.
Во всеобщей тишине я слышала звук его удаляющихся шагов, и чем больше их было, тем громче стучало мое сердце. И тем отчаяннее я хотела крикнуть «постой!». Виктору, а не сердцу. Сердце уже было не остановить.
В своих руках я держала возможность быть услышанной, но она с каждой секундой становилась невесомей и прозрачней.
Если я ничего не сделаю, то ничего не произойдет. Никто не будет меня обсуждать сегодня, завтра, послезавтра. Задавать глупые вопросы, интересоваться тем, чего им не следует знать. Подшучивать за спиной. Все будет так же, как и всегда.
Так же, как и всегда.
Тогда я сорвалась с места и кинулась прочь.
Виктор уже покинул двор и спешным шагом направился по проселочной дороге.
– Ань, ты куда? – Позади я услышала удивленный возглас подруги. Но не остановилась. Только сейчас я поняла, что она имела в виду, когда говорила о появлении в жизни еще одного человека, рядом с которым так хочется быть.
Я с трудом перебирала ногами, буквально заставляла тело двигаться. Оно немело от заполняющего каждую его клеточку страха. Волосы растрепались – я не стала собирать их в хвост. Они падали мне на лицо, отчего на мгновение силуэт Виктора терялся из вида. Приходилось небрежно откидывать их рукой куда-то за спину. Легкое неприметное платьице шуршало под порывами ветерка, а нога так и норовила выскочить из сандалии.
Дыхание совсем сбилось, силы иссякли, будто я обежала всю деревню. Понимая, что могу его и не нагнать, я решила окликнуть Виктора, но тут неудобная обувь все же слетела с ноги и, не успев собраться, я упала голыми ногами прямо на гравий, помимо этого содрав кожу с ладоней, на которые успела опереться, дабы уберечь хотя бы лицо.
Было очень больно, а я смотрела на все эти мелкие камушки, словно они были непреодолимым препятствием на моем пути. Замерев, я разглядывала каждый из них – кто какой формы, цвета. Пока картинка перед моими глаза не стала расплываться. Слезы от обиды и осознания какого-то бессилия душили меня. Уши заложило. Еще никогда так сильно я не хотела исчезнуть.