– Ветер охладит воздух, – отозвался старый граф Баут. – Вчера было уж очень жарко. Солдаты изнемогли под конец работы.
Туман редел и медленно падал вниз, образуя крупные капли на траве и листьях деревьев. Горы курились, точно в глубине лесов горели скрытые огни. Из-за Альп выползали черные тучи, которые быстро охватывали восточную часть неба.
– Дело идет к буре. Надо спешить, – сказал Арбогаст.
– К полудню все будет готово, – отвечал Баут. – Готского сброда остается немного, а об остальных не стоит и думать. – Чтобы только Арбитр появился в решительную минуту.
– Он не опоздает, не упустит времени. А хоть бы он и опоздал, мы обойдемся и без него. Не хмурься, король. Бог войны с горя поступил на службу к старой, беззубой бабе, если эти быки прогонят нас за горы. Еще ни один враг не видал тыла франков.
Мгла опадала, бледное солнце точно ощупью пробивалось сквозь тучи, заполонившие всю долину.
– Ты видишь его? – спросил Арбогаст.
Баут с минуту смотрел по направлению руки короля, вытянутой к правому крылу христианского войска.
– Вижу. Страшно ему одному в долине. Он хороший солдат, только не с нами ему вступать в состязание.
Вдали, на сером фоне готской пехоты, ярким пятном светился золотой всадник, окруженный многочисленной свитой. Он ехал вдоль фронта, останавливался, что-то говорил, и ему отвечали криками.
Арбогаст презрительно засмеялся:
– Эти римляне все только болтают. Болтай себе, Феодосий, а я буду бить. Посмотрим, кто кого переговорит.
В это время с противоположной стороны заиграли буйволовые рога.
– Смирно! – приказал Арбогаст.
– Смирно! – прозвонили рожки и трубы.
– Смирно! – подхватили горы, леса и эхо.
Гайнас уже приближался со своими готами.
Повторилось вчерашнее зрелище.
Готы с удвоенной яростью бросались на франков, франки с удвоенным хладнокровием отражали готов. Два раза Гайнас возвращался на поле битвы, и два раза Арбогаст оттеснял его оттуда.
Баллисты франков, как буря, расстраивали ряды готов, удары их мечей напоминали удары молнии. Лучник попадал в цель без промаха; где останавливался мечник, там в живой стене образовывался пролом.
Гайнас сам взял знамя, его воеводы сражались и гибли вместе с рядовыми; сотники сзади били палками убегавших с битвы.
Ничто не помогало…
Арбогаст подвигался все вперед, а его свободные франки и аллеманы заходили с правого и левого флангов, чтобы выжать остаток жизни из окровавленного тела христианского войска.
В середине долины он остановился. Пусть утомленные солдаты отдохнут, пусть соберут силы для последнего натиска. Надменный враг уже не ускользнет из страшных объятий – у подножия гор стоят галлы Арбитра.
Бдительный воевода не опоздал. Он явился в самую пору.
Феодосий видел, что Арбогаст окружил его со всех сторон, и никакая человеческая сила не освободит его из этой западни. Он погибнет со всем войском, а с ним вместе рухнет в прах и Крест, чтобы никогда не подняться.
Он протянул руки к небу и воскликнул страдальческим голосом:
– О Христос, Христос, Христос!..
С ним вместе молилось и все войско:
– Смилуйся над нами!
Все готы, иберийцы, сарацины – вся паства Христа слилась в одну молитву, и отголосок этой молитвы донесся туда, где старый король с презрительной улыбкой прислушивался к молитве враждебного войска.
– Ты меня хотел побить, ты? – шептал Арбогаст, следя за движениями Арбитра. – Лучше было бы тебе сидеть в Константинополе, в твоем раззолоченном дворце, среди тысячи евнухов и наслаждаться отдыхом после трудовой жизни, полной славы, нежели становиться на моей дороге. Мне жаль тебя, ты всегда был храбрым солдатом и справедливым вождем, но помочь тебе я не могу. Ты понапрасну погибнешь вместе со своим галилейским демоном.
Он поднял руку, чтобы дать знак к последнему натиску, но вдруг наклонился вперед и напряг зрение.
Галлы Арбитра, вместо того чтобы ждать начала боя, шли прямо к левому флангу неприятельского войска, где стоял Феодосий.
– Что делает этот глупец? – вскричал Арбогаст.
Он заметил во главе галлов Арбитра, а над ним – белый флаг, привязанный к древку знамени.
– Изменник! – крикнул он.
Арбитр, приблизившись к христианам, соскочил с коня и пал к ногам императора.
– Не поможет тебе измена этого бездельника, – говорил Арбогаст. – К работе! Повергнуть мне под ноги этот сброд! За измену этого неблагодарного пса я никого не пощажу сегодня.
Но в эту минуту произошло что-то необычайное.
Леса на горах наклонились, вода в реке закипела, как раз перед франками поднялись тучи пыли, в воздухе раздался страшный треск, как будто Альпы разрушились в прах. С востока на крыльях вихря мчалась буря со свистом, ревом и адским шумом.