— Ничего-ничего, — ответила она с улыбкой. — Так интересно пишут, что я бы и дольше подождала.
Доктор удивленно посмотрел на нее и на обложку журнала.
— Подождали бы чего? Страшного суда?
Они вошли в кабинет, в котором почти не было пустого пространства. Вдоль стен тянулись стеллажи, до отказа набитые папками, книгами и журналами всех размеров и видов; где только можно, стояли картотечные шкафы.
— Что ж… — Патологоанатом сел за стол, как бы подчеркивая, что официальная часть встречи началась. — Я полагаю, говорить будем по-английски.
Тора и Маттиас, заняв стулья напротив, кивнули.
Он продолжил:
— Это нам не помешает. Я получал докторскую степень в Америке, а вот по-немецки я последний раз говорил в школе на экзамене.
— Мы неплохо говорили с вами по телефону, так что английский подойдет, — сказал Маттиас. Тора спрятала улыбку, услышав его немецкий акцент.
— Прекрасно! — Доктор раскопал среди бумаг желтую пластиковую папку, положил ее перед собой, собираясь открыть, и виновато улыбнулся. — Я должен сначала извиниться, что мы так долго получали разрешение на передачу материалов вскрытия. В такого рода делах всегда много бюрократии, и не сразу понятно, как действовать в столь необычных обстоятельствах.
— Необычных? — переспросила Тора.
— Да, — подтвердил Хафстейнссон. — Необычных до такой степени, что семья убитого даже направила своих представителей, которые требуют выдать им материалы аутопсии. Кроме того, погибший — иностранец, а это усложняет процедуру. Конечно, будь у нас подпись скончавшегося, было бы легче выудить документы из системы.
Тора вежливо улыбнулась на этот патологический юмор, но краем глаза увидела, что лицо Маттиаса будто окаменело.
Доктор посмотрел куда-то поверх стеллажей и продолжил:
— Впрочем, бюрократическая волокита не единственное, что делает этот случай специфическим, и я думаю, вам следует это знать до того, как мы приступим. — Патологоанатом снова улыбнулся. — Это самое странное и самое необычное вскрытие на моем веку, а я навидался всякого, особенно когда учился за границей.
Тора и Маттиас молча ждали. Тора разволновалась, а Маттиас по-прежнему напоминал статую.
Хафстейнссон откашлялся и открыл папку.
— Давайте начнем с того, что можно назвать более или менее понятным.
— Разумеется, — процедил Маттиас, а Тора постаралась скрыть разочарование. Ей хотелось сразу узнать про необычное.
— Итак. Смерть наступила в результате механической асфиксии, то есть от удушения. — Доктор раскрыл наконец папку. — Когда мы закончим, я дам вам копию результатов аутопсии, и вы сможете изучить более подробно, если захотите. Поскольку причина смерти установлена, то главная задача — выяснить, как именно покойный был задушен. Есть предположение, что использовали пояс, не кожаный, а из какого-то другого материала. Убийца, кто бы это ни был — он или она, — приложил немалое усилие: об этом говорит четкость следа на шее. И похоже, пояс затягивали гораздо дольше, чем необходимо, — вероятно, в припадке безумной жестокости или бешенства.
— Откуда вы знаете? — спросила Тора.
Патологоанатом вынул из папки две фотографии, положил на стол и развернул к Торе и Маттиасу. Они увидели сильно поврежденную шею Гаральда.
— Видите, по краю отметины кожа в нескольких местах истерта и как бы обожжена трением. Значит, пояс был шероховатым или неровным. И похоже, необычным по форме. Глядя на поперечник раны, можно сказать, что у него разная ширина.
Доктор помолчал и пододвинул к ним одну из фотографий.
— Обратите внимание, что ниже, у основания шеи, следы более ранних повреждений. Они не столь серьезные, но весьма интересные. — Он взглянул на Тору и Маттиаса и неожиданно спросил: — Вы что-нибудь об этом знаете?
Маттиас мгновенно ответил:
— Нет, ничего.
Тора догадывалась, но ничего не сказала.
— Я уверен, что это не связано с убийством… — добавил Маттиас.
Казалось, доктор был удовлетворен его ответом и больше на них не давил. Он показал на другую фотографию, тоже шеи Гаральда, только увеличенную.
— Это в приближении. Тут хорошо видно, что какой-то предмет, который был частью пояса или прикреплен к нему — кусочек металла, например, пряжка или не знаю что, — отпечатался на шее покойного. Присмотритесь, и увидите, что отметина напоминает по форме кинжал. Но это может быть и что-то совершенно другое — этот след, к сожалению, не слепок.