– Вы знаете, а у нее, несомненно, чутье на бизнес! Из уст французского юриста это был комплимент высшего порядка.
3
К сентябрю 1918 года Николь открыла отремонтированный и украшенный зеркалами свой магазин, а Кирилл отправился в Нью-Йорк. Николь, нервничавшая от дерзости своей затеи, не подозревала, что находилась абсолютно в нужном месте в нужное время.
В Париже, в последний год войны, все традиции были нарушены. Викторианская придворная стыдливость рухнула в результате громадных перемен, вызванных войной; светская жизнь была исключительно веселой и активной; моральные нормы были ослаблены. Париж был полон французских, английских, американских, австралийских, датских, канадских, бельгийских и североафриканских солдат, находившихся в отпуске, дипломатов, бизнесменов, снабжавших армии товарами, журналистов и искателей приключений, тех, кто разбогател на войне, и политиков, и женщин – женщин, плененных мужчинами, женщин, которые добровольно служили в «Красном Кресте» или водили санитарные машины, женщин, которые работали там, где до этого работали только мужчины, и женщин, которые с помощью мужчин достаточно легко делали карьеру. Находясь под постоянной угрозой обстрела, запуганные беженцами, рассказывавшими страшные истории, вдовами и ранеными, парижане осознавали, насколько коротка и хрупка была жизнь. Люди ценили жизнь и хотели насладиться ею полностью, а чтобы наслаждаться ею, женщинам, естественно, хотелось иметь новые наряды.
Пуаре, законодатель парижской моды, из патриотических побуждений обратил свои таланты на снаряжение армии, и без него конкурентоспособность парижской моды стала, казалось, чуть менее острой. Портнихи и закройщики – удивительно искусные «руки» Франции – остались без работы, и Николь могла взять к себе талантливых мастериц. Законы нарушались, в том числе и законы моды. Имея двух портных, создав свою модель из джерси – по высоким стандартам того времени, она даже не считалась одеждой – и придумав свою пижаму. Николь в своем магазинчике, состоявшем из демонстрационного зала, двух примерочных и одной пошивочной комнаты, продолжала дело, начатое в Биаритце.
Некоторые клиенты Николь из Биаритцы продолжали покупать ее наряды и в Париже, и Николь, будучи сама интересной женщиной, постаралась привлечь в свой магазин актрис, писательниц, художниц и получивших независимость работающих женщин. Поначалу всех их привлекали необычные наряды Николь. Наряды, в которых пуговицы выполняли свою обычную функцию (другие модельеры использовали пуговицы как украшение, а само застегивание рядов мелких крючков требовало помощи служанки); наряды, которые были действительно удобны. Как настаивала Николь, они были «логичными», хотя ни один из законодателей моды не обращал на них ни малейшего внимания.
Маргарет Берримэн, которая была нетрадиционной и здравомыслящей женщиной и корреспондентом американского журнала «Харперс базар», несомненно слышавшая об оригинальных моделях Николь, однажды зашла посмотреть их, заказала несколько моделей для себя – блузку из каша и фиолетовый вечерний халат.
Маргарет, которая была на десять лет старше Николь, являлась хорошим примером того, что французы называют «симпатичная дурнушка». Она была необычно высокой для женщины, почти под метр восемьдесят. У нее была невзрачная фигура: ни бюста, ни талии, ни бедер. Долговязая, как жирафа, она имела нос, напоминавший клюв ястреба. Ее серо-голубые глаза сидели глубоко, и над ними нависали темные густые брови. Ее муж Ройс, банкир, был связан с военным отделением министерства финансов. Маргарет, у которой не было детей, отказалась сидеть дома и поехала со своим мужем, когда его послали в Париж, там она стала работать на «Красный Крест», штаб-квартира которого размещалась в отеле «Криллон». Обладая необычным чувством стиля и будучи через отца знакома с редактором журнала «Харперс базар», Маргарет согласилась посылать в Нью-Йорк репортажи о парижской моде.
– Можете вы мне дать рисунок вашей модели из джерси? – спросила Маргарет у Николь после того, как стала ее клиенткой. – Я отправлю его в «Харперс базар».
– «Харперс базар»? – Николь никогда не слышала о таком издании.
– Это американский журнал мод, – объяснила Маргарет. – Если ваша модель поправится, они опубликуют ее.
– Я с удовольствием дам вам рисунок, – сказала Николь, которая любила работать непосредственно с тканью и редко рисовала.
– Я знаю одного молодого человека, который делает изумительные рисунки. Станислав Раковский, поляк. Я попрошу его нарисовать для вас.
– Замечательно! – воскликнула Маргарет с обычным для себя восторгом, когда обнаруживала что-то новое и стильное. – В ваших моделях что-то есть! У вас будет огромный успех! Вам всего лишь нужна реклама, и я сделаю для этого все, что смогу.
Николь поблагодарила ее, попросила Стаса сделать рисунок и, получив его через три дня, лично опустила в почтовый ящик квартиры четы Берримэн. И забыла об этом до октября 1918 года, когда он появился в журнале – за месяц до того, как в ее жизнь вошел Ким Хендрикс и перевернул эту жизнь.
4
К февралю 1919 года, когда Кирилл возвратился в Париж, Николь рассталась с надеждой, что Ким вернется. Обиженная его непонятным и неожиданным исчезновением, Николь все больше и больше привязывалась к Кириллу и уже вновь любила его нежность, надежность, открытое и очевидное восхищение ею и то, как он радовался каждому моменту жизни. В начале лета, когда погода стала жаркая, Николь вдруг решила коротко подстричься, чтобы соответствовать своим коротким юбкам, и именно Кирилл отрезал ее косу. И когда клиентки захотели такую же короткую, свободную, удобную прическу, Кирилл не удивился.
– Какая женщина не захочет быть похожей на тебя? – сказал он. Потом Николь пришла в голову мысль нанять манекенщицу для показа своих моделей. Кирилл не только поддержал ее, но даже предложил девушку, идеально подходившую для этого. В 1919 году женщины заказывали свои платья по рисункам или образцам, висевшим на манекенах.
– Это – бессмыслица, – говорила Николь. – Женщина не может ничего сказать о платье по рисунку. Нужно увидеть платье на живом человеке. Я замечаю, что клиенты часто заказывают то, что ношу я сама. Они говорят: сделайте мне такое, которое сейчас на вас. И это потому, что они видят, как оно будет выглядеть. Но я-то могу носить лишь одно платье в данный момент. И у меня пет времени переодеваться весь день. Если бы у меня была манекенщица, то она могла бы весь день менять наряды для показа клиентам.
– Как всегда, ты говоришь логично, – сказал Кирилл. – Ты знаешь, что у Стаса есть сестра? Она только что приехала из Польши и ищет работу…
– Сможешь познакомить меня с ней?
Кирилл привел Николь в квартиру Стаса на Левом Берегу. Она была непохожа ни на одну из квартир, которые Николь когда-либо видела, в ней не было стульев, стояла лишь очень низкая софа, покрытая пледом нейтрального цвета, напоминавшим первую модель Николь под названием каша. Был коктейль-бар из белого дерева с красивыми геометрическими линиями. Единственное «цветное» в этой комнате – персидский ковер в приглушенных оттенках синего и бежевого цветов. Николь подумала о том, что, если у нее когда-нибудь окажутся деньги на собственную квартиру, она попросит Стаса покрасить ее.
– Это моя сестра Хелена, – представил Стас. – Все называют ее Лалой.
– Вы только что из Польши? – спросила Николь. Кирилл уже рассказал ей историю Лалы: ее родителей у нее на глазах убили немцы, их собственность присвоили, деньги конфисковали. Лале удалось убежать сначала на парусной лодке, затем верхом на лошади, потом в крестьянских телегах, выдавая себя за немую, и когда она видела солдат, она с ужасом вспоминала истерзанные тела своих родителей.