Затем Бой пригласил ее на следующий танец. В отличие от принца, он не любил разговаривать во время танца, и его молчание лишь сильнее возбуждало в Миранде всякие фантазии по отношению к нему. Они задорно станцевали чарльстон, очень слаженно, не касаясь друг друга. Когда танец окончился, Бой проводил Миранду к буфету, взял для себя джин, а для Миранды искристого пива. Они выпили, он предложил ей станцевать вальс. Из главного зала донеслись звуки духового оркестра.
– Вальс? – Миранда опешила. Как же можно танцевать вальс под синкопированные ритмы джазового оркестра?
– Нет, пожалуй, я не в настроении танцевать с вами вальс, – сказал Бой, он взял свое пальто, накидку Миранды и вывел ее на улицу, где их ожидал его «роллс-ройс». Шофер дремал на открытом переднем сиденье.
– Поедем в Беркли, – приказал ему Бой.
– Но ведь Беркли закрылось в два, – сказала Миранда – она уехала оттуда как раз перед тем, как собирались играть «Боже, храни королеву».
– Ч-ч-ч, – Бой прикоснулся к указательному пальцу губами, затем как бы перенес поцелуй на губы Миранды, прикоснувшись пальцем к ее губам. От его прикосновения внутри у нее что-то вспыхнуло – нечто неописуемое, чего она никогда раньше не испытывала. Бой помог ей забраться на просторное заднее сиденье. Серебряное ведерко со льдом и с бутылкой шампанского стояло в маленьком шкафчике розового дерева, в другом ведерке, также наполненном льдом, лежали два бокала. Бой вытер оба бокала платком и наполнил их бледным пенящимся вином.
– За наш вальс, – сказал он, поднимая бокал. Миранда подняла свой бокал и сделала глоток, удивляясь – о чем это он?
Когда они подъехали к Беркли, Бой первым вылез из автомобиля, подошел к стоящему у двери швейцару – высокому, тучному валлийцу в разукрашенной ливрее с золотыми пуговицами – и о чем-то с ним переговорил. Миранда ждала в машине, тайком проверяя, хорошо ли у нее напудрен нос. Когда Бой вернулся к машине, шофер открыл дверцу, и Бой помог Миранде выйти. Он провел ее к двери отеля и направил прямо в танцевальную залу, в которой в момент отъезда Миранды было наполовину выключено освещение, а стулья подвинуты к столикам.
Теперь же все хрустальные светильники горели, и их свет отражался в идеально начищенном паркетном полу, в позолоте панельных обивок и в серебре ведерка с шампанским, стоявшего на накрытом свежевыглаженной белоснежной скатертью столе. Оркестр в полном составе стоял на сцене, и когда Бой и Миранда вошли в залу, тотчас зазвучал вальс.
– Потанцуем? – предложил Бой, поворачиваясь к ней. Миранда двинулась к нему в объятия, и они начали кружиться в вальсе, полы его фрака развевались наподобие крыльев, а складки платья Миранды в такт движениям закручивались и раскручивались с присущей только Миранде грацией. У нее закружилась голова от танца и от осознания, что наконец-то она поняла, что значит быть богатым – танцевать вдвоем в четыре часа утра в великолепной танцевальной зале, существующей лишь для одного твоего удовольствия. Бой и Миранда танцевали до самого рассвета.
На другое утро, когда служанка принесла Миранде чай, ее сопровождали трое посыльных в темно-зеленых ливреях, какие носили слуги Меллани. Каждый нес в руках огромную корзину с цветами – пионами, розами, ирисами, тюльпанами, белыми и бледно-желтыми нарциссами. На подносе Миранда обнаружила маленький конвертик, в котором лежала карточка с единственным словом: «Вечером…»
Каждое утро посыльные в ливреях приносили новые корзины с цветами. Каждый вечер Миранда и Бой встречались в «Савойе», в «Беркли», в «Ректорс», в кафе «Де-Пари», в Регентском дворце, а однажды даже в отеле Пиккадилли», считавшемся довольно легкомысленным местом. Весь Лондон только и говорил о них, и вот уже два месяца Миранда пребывала в нетерпеливом ожидании.
Ее ожидание подошло к концу на the dansant,[6] в особняке сэра Эрнеста на Кассельс-парк-лейн, в здании эпохи Эдуарда; финансист украсил его восемью тоннами тосканского мрамора, привезенного из Италии на кораблях вместе с мастерами, которые и облицовывали все этим мрамором. В сводчатой танцевальной зале, расположенной на четвертом этаже особняка и занимавшей огромное прямоугольное пространство, Бой пригласил Миранду на вальс. Она разволновалась, оказавшись в его объятиях, но еще больше разволновалась, когда он спросил:
– Вы согласитесь пообедать со мной в воскресенье в «Кларидже»?
Воскресные обеды в «Кларидже» являлись воплощением высшего светского общества. Лучшие люди Лондона собирались там, и, представив себе, как она обедает там вдвоем с Боем, Миранда почувствовала, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди.
Днем она сообщила родителям потрясающую новость:
– Бой пригласил меня на обед в «Кларидж» в это воскресенье!
Родители Миранды обменялись взглядами, в которых можно было уместить целые тома. Берил Таулс-Фолконер, как и все матери, мечтала, чтобы ее дочь имела все, а значит – счастливое замужество. Хью Таулс-Фолконер, для которого дочь являлась центром существования, возлагал на судьбу еще большие надежды – он хотел, чтобы она вышла замуж по любви, за богатого человека и желательно за какого-нибудь герцога. И вот их дочь, их красавица, их любимая, их чистейшая Миранда близка к тому, чтобы добиться великолепного замужества… Нет, не было таких слов, которыми они могли бы описать свои восторженные чувства.
– Желаю тебе хорошо провести время, – сказала мать.
– Хорошо бы ради такого случая купить тебе новый наряд, – сказал отец, – я хочу, чтобы ты выглядела там лучше всех.
– Мне кажется, это еще ничего не значит, – поспешила Миранда оградить родителей, а заодно и себя, от возможного грядущего разочарования. Что, если Бой попросту развлекается?
– Он разведен, ты знаешь? – спросила Берил у мужа, когда они остались наедине друг с другом.
– Кто ж этого не знает! – ответил Хью. – Но разве можно винить его в этом, ведь жена его оказалась бесплодной.
– Разумеется, нельзя винить, – согласилась Берил. – В конце концов, каждый мужчина, а тем более герцог Меллани, стремится иметь потомков.
– Боюсь только, что у этого Боя дурной характер, – сказал Хью, со всех сторон пытаясь рассмотреть перспективы замужества своей дочери.
– Но я, например, никогда не слышала о нем ничего дурного, – возразила Берил. – Ну, разве что он донжуан. – Она, помолчав, подумала. – Впрочем, то же самое говорят и о принце Уэльском.
– Да, но они же холостые. Когда женятся – остепенятся.
– Только бы он не обижал нашу Миранду.
– Разве может найтись такой человек, который захочет ее обидеть? – спросил Хью, зная, что на этот вопрос не нужно ждать ответа.
Вольно или невольно, но Бой Меллани, в конце концов, пришел к одному весьма значительному выводу относительно цели своей жизни: этой целью были не деньги, и не слава, и не служение империи, этой целью было произвести на свет сына, чтобы род Меллани благополучно проследовал дальше в грядущую историю человечества.
Первая женитьба Боя закончилась разводом, когда стало ясно, что его жена будет всякий раз иметь выкидыши на третьем месяце беременности. Развод был вынужденной мерой, и первая герцогиня понимала, что ее главной и единственной обязанностью была обязанность рожать сыновей. Когда стало ясно, что на это она неспособна, судьи были не вправе запретить развод. Бой был свободен выбирать себе новую герцогиню.