Десять дней спустя после неудачного выстрела Ким, наконец, получил свой шанс. Был тот же довольно поздний час, ландшафт начал приобретать бледно-сиреневый оттенок. С «лендровера» они заметили льва, и не одного, а двух зверей. Пышногривого льва сопровождала гибкая и меньшая в размерах львица. Их силуэты четко вырисовывались на фоне неба, а вдали виднелся пик Кибо гор Килиманджаро. Львы удалялись от них, идя против ветра, и не знали о присутствии людей.
– Застрели льва, – шепнул Найджел Киму. – А ты застрелишь львицу. – Николь кивнула в знак согласия.
Ким встал, приготовившись к выстрелу. Лев, неожиданно, как будто чем-то потревоженный, обернулся, облизывая верхнюю губу. Его пышную гриву шевелил легкий ветер. Ким видел это все, как в замедленной съемке. Он прицелился, лев оказался точно в центре оптического прицела; ведя свой «Пэрди» вслед за неспешным передвижением льва, Ким выстрелил. Лев осел, как будто из него выпустили воздух, и затем повалился на иссушенную африканскую землю. Львица, почувствовав угрозу, повернулась на девяносто градусов и одним мощным бесшумным прыжком, достигнув кустарников, оказалась вне поля их зрения.
– Отличный выстрел, – сказал Найджел. – Чертовски хороший выстрел.
Они двинулись в сторону, где лежал поверженный лев. Его рыжевато-коричневое тело лежало недвижно, вытянувшись, его массивная голова казалась вблизи еще больше, чем через оптический прицел «Пэрди». Этот лев был значительно крупнее предыдущего. Он был больше и красивее. Ким ощутил прилив гордости, стоя над своей жертвой.
– Ким! Не двигайся, – крикнула Николь. Ким повернулся на ее голос. Его лицо было озарено выражением триумфа. Никогда он не казался Николь таким красивым и желанным. Она сфотографировала Кима.
Той ночью, крепко прижав Николь к себе, Ким предложил ей выйти за него замуж.
2
Ким и Николь вернулись в Париж в марте 1927 года после почти двухмесячного отсутствия. Его лицо было загорелым, тело более поджарым. Когда он сходил с поезда в куртке цвета хаки, то был самим олицетворением великого белого охотника – легендарной, романтической и мифической фигуры. Щелкали камеры, потрескивали вспышки, а репортеры, ожидавшие его на Восточном вокзале, обращались к нему не иначе как «Папа».
– Где вы этому научились? – спросил Ким. Николь прибыла в столицу более ранним поездом и избежала докучливых журналистов.
– Мне рассказали об этом барабаны джунглей, – ответил Пит Астуриас, приятель Кима из «Пари трибюн».
– Называйте меня Ким, ладно? Во время сафари африканцы называют своих клиентов «папа». Я не сумел их от этого отучить. Но мне не понравится, если это слово попадет на газетные страницы, – объяснил он. – Оно слишком поганое.
– Ваша следующая книга будет посвящена Африке? – спросил кто-то. Интервью началось, появились блокноты и карандаши.
– Будьте уверены в этом! – ответил Ким. – Именно в Африке мужчина может убедиться в том, мужчина он или нет.
– Что чувствуешь, когда охотишься на льва?
– Расскажите нам, как вы подстрелили буйвола!
– Мы слышали, вы застрелили трех антилоп импала ради их красивых голов!
– Есть ли среди ваших трофеев газели?
Они выкрикивали вопросы, мешая друг другу.
– Как вы узнали о буйволе и о газели? – спросил Ким изумленно.
– Африканские барабаны донесли до нас эту весть, – ответил Пит.
– А как поживает Николь? – выкрикнул кто-то. – Мы слышали, что вы собираетесь заключить с мадемуазель брачный союз.
– Откуда у вас подобная информация? – Ким потерял бдительность.
– Вы и мадемуазель будете жить в Париже или в Нью-Йорке?
– Как они прознали о Николь? – спросил Ким Пита.
– Парижские барабаны бьют так же громко, как и барабаны немецкой армии.
– Я расскажу вам все, что вы хотите об Африке, но прошу не упоминать имя мадемуазель Редон, – начал торговаться Ким. Он не хотел, чтобы Салли была поставлена в неловкое положение, но больше всего ему не хотелось, чтобы Салли разозлилась. Вопрос о разводе еще не был урегулирован. И он не хотел, чтобы она поменяла свое решение. – Я хочу пощадить чувства Салли и не хочу, чтобы она узнала, что в Африке я был вместе с Николь.
– Уже поздно, – сказал Пит. – Информация просочилась на страницы парижской прессы. Нью-йоркские газеты обязательно подхватят новость, вопрос только, как скоро это произойдет. Ведь вы оба очень известны.
– Но у нас есть право на личную жизнь, – сказал Ким, обеспокоенный тем, как воспримет весть о его романе Салли. Для нее это станет публичным унижением.
– Не стройте из себя невинность, – заметил Пит. – Вы – знаменитость, и люди хотят знать о вас как можно больше.
– Черт подери, но я не хочу этого, – запротестовал Ким, хотя и не слишком убедительно. Ему нравилась известность, он получал нескрываемое удовольствие от того, что находился в центре внимания прессы, а его наигранное возмущение никого не убедило в обратном. – Почему бы вам не написать о ком-нибудь еще?
– Но вы действительно собираетесь жениться на мадемуазель Редон? – настаивали на своем журналисты.
– А как насчет развода? Что говорит ваша жена?
– Вы уже наметили дату бракосочетания?
– Ладно, – вынужден был сдаться Ким. – Вы загнали меня в угол. Мадемуазель Редон и я говорили о возможном браке. Но окончательно еще ничего не решено.
– А развод?
– Моя жена сказала, что не будет мне мешать.
– Вы сделала предложение мадемуазель Редон в Африке? – выкрикнул кто-то очередной вопрос.
– Днем? Или под звездами? – крикнул кто-то еще.
– Или в палатке? Валяй, Ким, дай нам несколько ярких деталей.
– Нет-нет! Больше ничего. Я сказал вам все, что собирался сказать, есть вещи сугубо личные.
Глаза его блеснули. Ему льстило внимание, он с трудом мог сопротивляться прессе; журналисты получили все, что он собирался им рассказать. Необходимо только, чтобы отношения с Салли остались ровными. Газетная история о его романе с Николь могла ему крупно повредить. Он стоял на платформе, улыбаясь, загорелый и жизнерадостный, производя впечатление самого счастливого человека на свете. Этим наблюдением и начиналась большая часть статей о намеченном браке известного американского писателя и известной французской модельерши.
3
Ким поехал в Нью-Йорк просить Салли о разводе, К этому времени во многих газетах появились фотографии и статьи, посвященные очаровательному роману между Кимом и Николь. Одна из статей так и называлась: «Медовый месяц во время сафари».
Салли была преисполнена горечи и боли, она была унижена и хотела отомстить за унижение.
Она рыдала и кричала, она умоляла Кима не сходить с ума. Она клялась, что никогда не даст ему свободы. Она постоянно возвращалась к тому, что они давно женаты. У них общее прошлое, у них дети – Кимджи и Кристи, у них многообещающее будущее. Они дали друг другу обещание перед Богом и обменялись кольцами. Не было никакого основания бросать все ради какого-то романтического приключения.
Ким просил, спорил, угрожал. Салли отказалась даже думать о разводе. Ким, у которого уже было все, чего он хотел, вдруг всерьез понял, что сейчас он может не получить того, чего жаждет. Это привело его в бешенство. Его мучили, и он сам стал мучителем.
– Ты хочешь остаться замужем за человеком, который тебя не любит? – спросил он. – За человеком, который никогда тебя не любил?
– Никогда? – Салли побледнела. Ее как будто ударили. На это Ким и рассчитывал.
– Я встретил Николь еще до женитьбы на тебе. Я был влюблен в нее, когда стоял перед алтарем рядом с тобой! Я жил во лжи долгие годы. Я не люблю тебя сейчас, и я не любил тебя раньше.
– Я не верю тебе, – сказала наконец Салли. Голос ее звучал как хриплое карканье. – Ты сошел с ума.
– Верь мне, – сказал Ким. – Это – правда.
Салли выглядела как побитая. Ее лицо скривилось. Глаза помертвели и вдруг зажглись безумным огнем.
– Я ненавижу тебя! – закричала она. – Я тебя ненавижу!