С горечью думала Николь о своих потерях: Кирилл, Бой, а теперь, по всей видимости, и Ким. Хотя их вынужденная разлука продолжалась, она не хотела окончательно расставаться с мечтой о том, что они вновь будут вместе. Они многому научились в течение того года, что жили вдвоем, В следующий раз – если он когда-нибудь наступит – все пойдет по-другому.
Тем временем друзья говорили ей, что она проводит слишком много времени одна. Ее приглашали, и она была достаточно мудрой, чтобы принимать эти приглашения. Но, несмотря на приемы и коктейли, на вернисажи и театральные премьеры, Николь оставалась одинокой и страдала от одиночества.
4
Николь давным-давно знала Майкла Эссаяна, но по-настоящему их дружба началась однажды ночью, под крышей популярного парижского ночного клуба «Ле Беф сюр ле туа». Николь пришла туда в большой компании, в которую входил министр экономики, в 1929 году просивший Николь остаться на родине, и его жена, ставшая постоянной клиенткой «Дома Редон»; она сопровождала мужа и сейчас; был там и Ролан Ксавье, ставший членом правительства и пытавшийся вывести экономику из депрессии; были Ройс и Маргарет Берримэн. За соседним столиком, накрытым на двоих, сидели Барбара Хаттон и Алек Мдивани, который, как поговаривали, сам себе присвоил княжеский титул. Эта богатая девочка и князь собирались пожениться в июне. «Дом Редон» готовил Хаттон приданое.
– Мадемуазель, не окажете ли вы мне честь и не потанцуете ли со мной? – спросил Майкл. Николь кивнула, и он повел ее в центр зала на танцплощадку. Румбу и самбу с их зажигательными ритмами сменили чарльстон и блэк-боттом, бывшие тогда в моде. Танцуя с Майклом, чувствуя его руку на талии, Николь думала, какой он сильный, надежный и мужественный.
Она давно привлекала Майкла Эссаяна и знала это. С тех пор как Ким уехал из Парижа, многие мужчины пытались за ней ухаживать, но она не могла ответить им взаимностью. Наверное, думала она обреченно, как и мать, я «женщина одного мужчины». Ее мать всегда любила только ее отца, независимо от того, как он с ней обращался, хотя время от времени появлялись мужчины, заинтересованные в Жанне-Мари. В конце концов, нет такой уж большой нужды походить на мать, решила она и обратила внимание на Майкла.
– Я слышала о ваших замечательных орхидеях, и я читала о них, – сказала Николь. – Но в бутоньерке тем не менее у вас орхидеи нет. Я ни разу не видела, чтобы вы носили орхидеи, хотя частенько встречаю вас в «Рице». Поэтому я решила, не газетные ли это сплетни, ваши орхидеи?
Она дразняще улыбалась, это было по душе Майклу. Ему нравились женщины с характером, мужественные женщины. У его жены, с которой он разъехался, но не развелся, этих качеств было в избытке, что сделало невозможным спокойный брак.
– Мне придется доказать вам, что мои известные орхидеи существуют, – сказал он, объясняя, что Франция наградила его орденом Почетного Легиона и он всегда носит ленточку этого ордена в знак признательности. Орден был ему вручен за участие в первой мировой войне. По его мнению, было бы оскорблением прикрепить цветок на то место, куда обычно прикрепляют орден Почетного Легиона.
– Но я пришлю вам несколько моих орхидей. В вашем обществе они будут цвести лучше.
Николь ответила улыбкой на его рыцарский комплимент. Вновь заиграла музыка. Николь была в расцвете своих тридцати четырех – тридцати шести лет и особенно остро начала осознавать свое одиночество. Только начала. Это еще не стало заметно окружающим.
Пока они танцевали, она все время улыбалась Майклу, чувствуя, какое приятное волнение они оба ощущают.
– Мой отец не одобрил моей женитьбы, – рассказывал он ей несколько позже в тот же вечер. – К сожалению, в конце концов, именно он оказался прав.
– Вы чему-нибудь научились благодаря ошибкам? – спросила Николь. Майкл положил руку в низкий вырез на спинке платья так, что Николь чувствовала его тепло. Ощущение было приятным и удобным. Удивительно, подумала Николь, как много в ее жизни значило удобство. Она вновь обновила интерьер своего дома – появились глубокие диваны, сделанные по ее заказу, обитые замшей, а сверху украшенные мехом. Она любила по вечерам после работы лечь на диван, наслаждаясь уютом и вспоминая, как нравилась Киму ее большая мебель. Каким-то образом она чувствовала его рядом.
– Я ничему не научился на своих ошибках, – ответил Майкл. – По существу, я восточный человек. Горячая кровь одерживает верх над рассудком.
Николь улыбнулась понимающе и сочувственно. Она осознавала, что ее улыбка приглашает к флирту.
– В любом случае я никогда не думаю о прошлом. Прошлое утомляет меня, – признался он. – Я не могу его изменить. Я едва могу вспомнить вчерашний день. Что же касается позавчерашнего дня – его, по-моему, просто не было никогда.
– У вас правильное представление о жизни, – сказала Николь, зная, что ей будет удобно с ним. – Я стараюсь думать так же.
На следующее утро в дом Николь привезли корзину орхидей от Майкла. Она нашла также визитку Боя с короткой припиской. Он был в Париже. Он хотел ее увидеть. Николь почувствовала любопытство, его внимание ей польстило, но оставило равнодушной. Она вспомнила, как много страдала когда-то по его вине. Казалось, прошла целая жизнь с той поры.
Бой приехал к шести часам, ответив на приглашение Николь, к коктейлю. Бой не видел Николь с тех пор, как женился на Миранде в 1925 году. В 1925 году Николь была очень привлекательная, спортивная, свободная, пышущая здоровьем, источающая энергию девушка, и Бой был захвачен ею целиком. Но Николь 1933 года! Она стала женщиной. Она излучала уверенность и очарование, блистала изысканностью – воплощала современный идеал женщины. Ногти были покрыты лаком глубокого красного цвета, волосы безукоризненно уложены, ее макияж был смелым, выверенным и очень ей шел. Ее рот – всегда особенно его привлекавший – был подкрашен глубоким драматическим красным цветом, и Бой, уже утонувший в ее образе и ее аромате, жаждал раствориться в ней полностью. Она была на самом деле удивительна!
– Я смотрю, ты последовала моему совету и купила этот дом, – сказал он, потеряв дар речи при виде Николь, но выдержка и хорошие манеры взяли верх, и он прервал затянувшееся молчание.
– М-м-м-м, – улыбнулась Николь. Его это вовсе не касалось. Она видела, какое впечатление произвела на него, и была довольна тем, что вывела его из равновесия. Очень мило!
– Успех идет тебе, – произнес Бой, держа в руках только что принесенный ему коктейль «Манхэттен», бывший в тот сезон в моде. – Ты выглядишь лучше, чем прежде.
– Спасибо, – ответила Николь. – Вероятно, это результат тяжелой работы.
– Тяжелой работы? – переспросил Бой. – Что за мысль, я и приблизительно не знаю, что это такое.
Николь пожала плечами: склонность Боя к позе была ей хорошо известна. В действительности Бой лишь пытался произвести впечатление ничего не делающего плейбоя. Он работал, и много, в компании Меллани. Он считал, что серьезность ему не к лицу. Такое поведение было забавным в двадцатые годы, сейчас же Николь его поза показалась старомодной.
– Я слышал, что ты самая преуспевающая женщина во Франции. Во всей Европе. Твой изящный костюм. Твои духи. Твои статьи в журнале – они печатаются и в Лондоне. В Лондоне все только и говорят о тебе. О Николь. Как тебя называют. По имени. В мире только одна Николь, и все знают, кто она.