Как-то вечером в воскресенье, в самый разгар бури, привели Миятову новобрачную. Свадьбу справляли в ее селе. Привели Белянку деверь Антун, кум, некий Степан Пирика, их односельчанин, и Марта Шундичка, Миятова тетка. Все прискакали верхом на мулах, и все, кроме молодой, пьяные. Староста Иван встретил их во дворе и после обычного благословения обнял сноху. С соседской усадьбы ветер донес ослиный рев, собачий лай и смех. Ревели Волк и Кобель, а лаял Кнез. Мийо убежал в дом и вернулся с топором, кум Пирика выхватил ятаган, Антун крикнул батрачке: «Принеси ружье!» Женщины завизжали. Старик стал у ворот, чтобы задержать пьяных. Молодая упала на грудь тетки Шундички, дрожа всем телом, и, плача, спросила:
— Что с ними, тетя, скажите, ради бога? Что с ними?
Тетка вырвалась из ее объятий и тоже забегала, засуетилась. Батрачка вынесла длинное ружье, но молодая оттолкнула ее в сторону.
— Кто ты? Неси это зло назад! Скажи мне, что происходит? В кого хотят стрелять?
— В Волка и Кобеля! — ответила девушка. — Это они ревут ослами, надругаться хотят над нашей свадьбой!
— Волк? — переспросила Белянка удивленно. — Уж не тот ли это, о котором говорят, будто он продал душу дьяволу?
— Он самый, да к тому же он ваш кровный враг, ведь это он убил хозяйского брата!
— О Иисусе! Неужто он наш сосед? — испуганно спросила молодая. — А ты, ты кто и откуда?
— Я из Шврлюга, ваша батрачка! — Обе поднялись на цыпочки и заглянули в ворота, Белянка шепнула:
— Возвращаются! Хвала Иисусу! Хвала святой Марии, зло не свершится!
Она вошла в дом и окинула взглядом мрачную комнату. Посреди горел огонь, и какой-то паренек жарил на вертеле барана. Неподалеку от очага стоял низкий круглый стол, вокруг него стулья, в одном углу ткацкий станок, в другом теплилась перед иконами свеча.
Служанка не спускала с нее глаз. Молодая была довольно высокая, ядреная, точно из мрамора вытесанная! Батрачка сказала про себя: «Будь еще кожа побелее, то, ей-право, ни к чему не придерешься!»
Белянка опустилась на колени перед иконами.
Пьяная ватага ввалилась в дом. Из общего гомона выделился зычный голос Ивана:
— А где моя сношенька, Белянка моя? Бедное дитя, хороша встреча! И в самом деле испугалась и спряталась! Эй, Белянка!
— Вон она, перед святой девой! — сказала батрачка, все еще не выпуская из рук ружья.
— Ах! — воскликнул староста при виде обеих женщин, одной молящейся, другой вооруженной. — Чего стоишь, глупая баба! Зачем тебе ружье? Унеси-ка его и займись ужином! А вы поглядите на мою гордость, мою послушницу, с каким усердием молится владычице! Видишь, это первое, что она сделала! Это к добру — наше счастье, что она такая богомольная! Помолимся и мы!
Кум Пирика, Мийо, Антун и тетка Марта, шатаясь, последовали за хозяином и выстроились позади молодой. Марта опустилась на колени рядом. Четверо мужчин, покачиваясь из стороны в сторону, забормотали молитву.
Потом сняли с вертела жирного двухгодовалого барана. Кум Пирика разрезал барана с великим искусством. Все, не спуская глаз, следили за его меткими ударами и только покачивали головами, когда нож попадал точно между ребрами или позвонками. Капельки жира, кусочки мяса разлетались во все стороны, обрызгивая присутствующих, но никто не отодвинулся. Кум бросал отрезанные куски в большую миску. Когда все было готово, старик, усаживаясь, сказал:
— Ну и молодец ты, кум! Спасибо!
Потом, кивнув головой младшему сыну, бросил:
— Ну-ка, сынок, огласи!
Антун взял ружье и с порога выстрелил, прокричав:
— За здоровье Лопушиновых, малых и больших! Дай боже этому дому кучу детей!
Уселись. Посредине стола стоял огромный кувшин вина. Перед каждым лежал только нож да кусок лепешки — ни вилок, ни утиральников. Иван первым наткнул на свой нож кусок мяса; все последовали его примеру и неторопливо принялись за еду. Съев несколько кусочков, молодая встала и сложила руки под поясом.
Батрачки и паренек ели в сторонке. Паренек, крепкий и сильный, был сын бедняка; отец и сын часто работали у старосты. Батрачка спросила его:
— Ивица, как тебе нравится молодая?
Ивица пожал плечами.
— Ну, — продолжала она, — скажем, если бы тебе пришла пора жениться, взял бы такую?
Ивица сначала покачал, а затем закивал головой.