— Ты нашёл два остальных? — в голосе Геллерта не было того восторга, что возникал прежде, когда он говорил о Дарах; он спросил это из любопытства, без желания обладать. Альбус подумал, не принял ли Геллерт в конце концов мысль, что ни один из них не был истинно достойным Даров.
Он кивнул.
— Я знаю, где каждый из них находятся.
Геллерт больше не спросил ничего об артефактах, интерес к которым некогда объединил их, и Альбус был рад, что он, по всей видимости, оставил это позади.
— Долгое время я надеялся, что ты придёшь. Надеялся увидеть тебя в последний раз перед тем, как моё время истечёт, чтобы сказать, что я сожалею. Я говорю это не для того, чтобы ты простил меня — ты не должен прощать меня, Альбус. Ни за мои преступления, ни за боль, которую я тебе причинил. Я пытался погасить свет в тебе своими глупыми амбициями, и этому нет прощения. Всего лишь хочу, чтобы ты знал, что я сожалею, ведь теперь я осознаю свою ошибку. Ты заслуживал куда большего, чем то, что я тебе когда-либо предлагал. Из всех зверств, которые я сотворил, из всех преступлений и страданий, которые были результатом моей глупости, больше всего меня преследует боль, которую я причинил тебе. Я думаю об этом каждый день. Если бы у меня был шанс всё начать сначала, если бы у меня была возможность исправить всего одну ошибку из совершённых мной, я бы выбрал именно эту. Я надеюсь, ты примешь мои извинения, Альбус.
В тот момент Альбусу показалось, что ему вновь стало семнадцать. Он вновь чувствовал, будто мир у его ног, глядя в глаза, засасывавшие его, его способность видеть причины — именно так Геллерт всегда заставлял его ощущать себя. Но в то же время он чувствовал глубокую печаль. Потому что их время прошло. То, что могло бы случиться, не произойдёт никогда. Он понимал всё это; должен был, по идее, испытывать злость, считать, что человек перед ним не заслуживает утешения, быть рад, что жизненные пути развели их… Но Альбус не чувствовал ничего подобного.
Он грустно улыбнулся Геллерту.
— Многие мои сомнения по части прихода сюда произрастали из страха. Несмотря на то, что я всегда считал твои действия неприемлемыми, как, конечно же, должен, сейчас, стоя здесь перед тобой, я убеждаюсь в том, что часть моего сознания давно приняла: несмотря на твои злодеяния и твою Тьму, я уже простил тебя. Ни время, ни расстояние не могут ослабить цепи, которыми моё сердце приковано к твоему. В этой жизни много вещей, которые я могу контролировать, но когда дело касается тебя, мой дорогой Геллерт, я становлюсь удивительно беспомощным.
— Я не заслуживаю твоего прощения, Альбус…
— И всё же ты его имеешь, — спокойно перебил его Альбус. Геллерт поразглядывал его мгновение, прежде чем продолжить:
— Есть кое-что, что я хотел бы рассказать, но только если ты мне позволишь.
Альбус ждал, когда он продолжит, внутренне содрогаясь, потому что знал, о чём пойдёт сейчас речь, — и вместе с тем понимая, что поговорить об этом они должны. Ему нужно знать ответ на вопрос, больше всего его пугавший, мучавший его десятилетиями. Наконец-то узнать правду.
— Расскажи, — его голос опустился до шёпота, когда он вновь встретился глазами с Геллертом. — Расскажи.
— Это был я, — прошептал Геллерт, и неожиданные слёзы выступили на его глазах. — Я знал это с самого начала и должен был сразу сказать тебе, но я был импульсивен и безрассуден и убежал. Но это был я. Вот причина, почему ты не должен прощать меня, Альбус. Об этом я сожалею больше, чем ты можешь себе представить.
Слушая его, Альбус прикрыл глаза, не заметив слёз, которые потекли по его собственным щекам. Страшный груз, лежавший на его плечах долгие годы, исчез, однако облачко вины осталось — как напоминание, что он должен был предотвратить то, с чего всё началось, и оно останется с ним до конца, возможно, даже дольше. Но по крайней мере теперь он знал.
— Спасибо, — проговорил он, вновь открыв глаза и посмотрев на Геллерта. — Спасибо, что рассказал.
Он не был зол — у него были годы, чтобы совладать со своим гневом и обидой. Он всегда знал, что это был один из них; сейчас осталось только принять.
— Ты когда-нибудь задумывался, как могло бы всё обернуться, Альбус?
— Это один из немногих вопросов, на которые я никогда не мог найти ответ, — он подался вперёд и накрыл руку Геллерта, всё ещё сжимавшую прутья решётки, своей. — Есть много вещей, которых мы никогда не узнаем, мой друг; они преследовали меня всё это время. Но я не жалею об этом сегодня, видя тебя. Моё сердце будет болеть чуточку меньше, когда мы расстанемся.