Рейнард в самом деле был одним из немногих торговцев, которому под строжайшим контролем разрешалось вывозить табак из Тирона. В Дагмере он использовался целителями для изготовления мазей, способных притупить боль и заживить раны. Попав не в те руки, он превращался в дурман, особенно опасный для магов. Под его действием было легко потерять контроль, отчего магия становилась разрушительнее, а сам маг мог изведать то, что способен сделать за пределами собственных сил.
– Гален, по правде сказать, не самый способный, – продолжал Стейн. –Даже моя дочь справится с ним без труда, не говоря уж о малышке Мириам – та прихлопнет его и не заметит, что случилось. Но он жаждет величия. Единственное, чем одарил его Создатель — это изворотливый ум. Заполучив Эйру, он хотел добраться до товаров Рейнарда. Вот, что она значила для него. И прости меня, мой король, сердечно, но я не верю, что этот паскуда – твой сын.
Закончив, Локхарт задыхался от вплеснувшихся слов. Он склонил голову перед королем, не желая смотреть в его пытливые глаза. Он ждал бури, но голос Аарона оказался неожиданно мягким, даже сочувствующим.
– Стейн, твой ум не менее живой, чем тот, которым Создатель наделил моего сына, – вкрадчиво проговорил король. – Ты бы не стал напрасно клеветать на него, но что заставило тебя говорить о табаке? Это не единственный товар семьи Таррен.
– Он, – Стейн неожиданно указал на Моргана и криво усмехнулся, – все правильно сделал, но этого слишком мало, чтобы вытрясти из мальчишки всю дурь.
Старший из Брандов все рассматривал сбитые костяшки пальцев и молчал. Аарон многозначительно взглянул на брата, догадавшись, что тот тоже мог знать о планах Галена.
– Откуда вы оба знали о порошке? – теперь уже король заговорил иначе, голосом правителя Дагмера, звучащим очень редко в их личных беседах.
– Давайте пригласим сюда Мири, – Стейн всплеснул руками и грубо выругался. – Морган достаточно хорошо научил девчонку выносить подобных ублюдков. Они платят ей за это своими секретами. Я ведь могу спокойно говорить, что он ублюдок? Ведь он отказался от тебя, Аарон!
– Не припомню, чтобы раньше тебе требовалось мое дозволение, – нарочито равнодушно отозвался король.
– Не нужно беспокоить девушку, – Морган нехотя ввязался в разговор. – Гален расспрашивал ее про порошок. А она… Она южанка. И долго жила в порту. И видела магов, которые не мыслят себя без этой дряни. И он об этом знал, и именно поэтому расспрашивал.
– И она единственная девушка, которая может с ним говорить, – продолжил за него Аарон. – Вы оба знали об этом и молчали.
– Не один ты не заметил, как вырос твой сын, как стал плевать тебе под ноги и проклинать дом, в котором вырос, – буркнул Локхарт.
– Только Мириам восприняла его слова серьезно, Аарон, – попытался оправдаться Морган. – Оттого и рассказала мне, а когда я ее не услышал, рассказала Стейну.
– Достаточно! Я принял решение, – король нахмурился, сжал пальцами гудящие виски. – Не нужно никакой охраны. Пусть Гален будет волен в своих решениях. Вы говорите, что он вырос. Слова его опасны, но для меня он мальчик, заигравшийся и обделенный мудростью. Я не желаю, чтобы трон достался этому мальчишке после моей смерти. И вы оба должны поклясться, что моя воля будет исполнена.
– Я клянусь, – не раздумывая бросил Стейн.
– Хочешь, чтобы я служил тебе и после того, как ты умрешь? – хмыкнул Морган, искривив губы в подобии улыбки. – Ох, никогда мне не будет от тебя покоя!
Аарон не усмехнулся в ответ, только выжидающе смотрел на брата.
– Клянусь, – сдался Морган. – У короля Аарона есть только один наследник. И другого отныне не существует!
Королевский дворец, Дагмер
Мириам закончила собирать свой дорожный мешок. Там было не так много одежды, а забитым до отказа он выглядел из-за эликсиров и кое-какой еды, врученной ей чрезмерно заботливой кухаркой. Надоедливой квочкой та тряслась над девушкой и всякий раз, когда она собиралась в дорогу – вручала ей вонючие сыры из козьего молока и хлеб, который успел высыхать еще до того, как она покидала Дагмер.
Забив сумку, Мириам привела в порядок себя. Белая льняная блуза была застегнута до самой крайней пуговицы, как и накинутый сверху жилет. Маленький кинжал, выкованный для нее самим Стейном Локхартом, привычно спрятался за голенище зашнурованного сапожка, а короткий кнут – за широкий кожаный пояс. Свою гордость – густые рыжие волосы, ниспадающие до самой талии - она тщательно, прядка к прядке собрала на затылке. Впрочем, тщетно – они были своенравны, как и их обладательница.
Она была взволнована – ее ждал долгий путь, и преодолеть его предстояло по морю на торговом корабле, что еще не вошло для нее в привычку. Приятнее было путешествовать в седле, верхом на серой лошадке с пятнышком в виде белой звездочки на лбу – Мириам ее любила, а та отвечала ей взаимностью. Вместе они преодолели уже много лесов, гор и равнин, но в Тиррон добираться было не так просто. С тех пор как девушка на одном из занятий в присутствии наставницы опалила брови наглому мальчишке, ее обычное обучение закончилось, как завершилось и ее безвылазное пребывание в Дагмере. Не известно, как бы обернулась выходка Мириам, если бы Морган не вызвался спасти ее от Священного караула – она стала жить во дворце рядом с ним быстрее, чем у опаленного наглеца отрасли новые брови.
Только появившись в городе руалийка боялась, что ее происхождение испортит ей жизнь, но южан в Дагмере было предостаточно. Неприятности, как и прежде, девушке доставлял только собственный характер. Все говорили, что она совсем задрала нос, как только на ее шее появился медальон с заговоренными травами, почти как тот, что носил и Морган Бранд. Его ничем необъяснимое расположение вызывало особую зависть, в частности, юных и не очень девушек, а те, кто не завидовал, одаривали Мириам многозначительными взглядами и хихикали, как только он оказывался рядом. Сама же Мириам игнорировала все смешки и намеки будучи уверенной в том, что заслужила внимание этого мужчины исключительно своими способностями. Он, вручив ей медальон, Звездочку и свою защиту от Священного Караула, начал делиться своим ремеслом.
Впервые услышав скверну, она доставила Моргану хлопот – лишилась чувств, и пришла в себя только со следующим рассветом. Затем ходила бледная как смерть, пока они не вернулись домой. Тогда ее заметил и Стейн Локхарт, до близкого знакомства с которым она и не подозревала об особенностях своего дара. Морган был скуп на похвалу, но у Стейна, владеющего магией Огня, ее способности вызывали восхищение такое, что однажды он выковал для нее клинок удивительной красоты и смертоносности. Тот был создан воистину филигранно, был легким как перышко, а резная рукоять лежала в руке безупречно, становясь ее продолжением. Стейн вспоминал свою юность, проведенную в кузнице редко, но если брался за дело, то только впечатленный чьей-то силой. Мириам носила клинок, подаренный им, как и положено – с гордостью, его присутствие в ножнах с тех пор дарило ей спокойствие и уверенность. Но не в этот раз.
Она чуть помедлила, присев на край широкой застеленной льняным покрывалом кровати, окинула взглядом выбеленные стены своей простой комнаты, зажмурилась. Побороть волнение перед дорогой было непросто. Ноги стали тяжелыми, словно налились свинцом.
– Он ждет, – сказала она громко, но обращалась только к себе. Затем шумно выдохнула, схватив свой дорожный мешок, в два шага оказалась у двери и больше не оборачивалась.
Ее комната располагалась в галерее, нависшей над внутренним садиком дворца. Покои Моргана находились по соседству, но его там давно не было. Мириам немного перегнулась через балюстраду – он часто ждал ее внизу у скромного фонтана, окруженного кустами роз, но не сегодня. Там не было никого кроме пары певчих птичек, щебечущих в клетке.