– Как часто ты бываешь в замке?
Ивэну хотелось увидеть ее вновь, но только по тому, как испуганно распахнулись глаза Анны, он понял, что его вопрос был грубостью.
– Когда мне нужно помолиться, я прихожу в королевскую часовню, – растерянно ответила она, на ходу оправляя складки платья.
Девушка, сдерживаемая лишь воспитанием, предполагающим учтивость, едва не бежала прочь из комнаты. Молодой Бранд сокрушенно заключил, что спугнул ее и пошел за ней в полном молчании, увлеченный блеском золота волос.
«Неотесанный болван, – ругал себя он. – Пустая твоя голова!»
В зале с вышитыми гобеленами на стенах Анна ускользнула поближе к отцу, стоящему у стола, уставленного сыром, вином и свежеиспеченным ароматным хлебом.
«Хочешь прожить дольше – не прикасайся к тому, что излишне красиво», - юноша вспомнил слова, произнесенные Морганом в усыпальнице Стражей, и снова признал его правоту.
– Каждый раз, покидая город, Райс угрожает выкрасть тебя и увезти с собой в Тирон. И я все еще не теряю надежды, что однажды ты согласишься, – громко смеялась Лив, держа Мириам за руки.
– Он не написал мне ни одного письма. Если он и замышляет выкрасть меня, то лишь для того, чтобы продать на рабовладельческом рынке, – нарочито обижено ответила девушка.
Стейн, отбросив всю серьезность, рассмеялся столь же громко, как и его жена. Улыбнулась даже напуганная Анна, ведь рабыню сквернее Мириам было бы непросто сыскать во всех четырех королевствах и за их пределами. Ивэн же, после невольно подслушанных слов, не ждал от встречи с капитаном «Неопалимого» ничего хорошего.
Когда двое мужчин, один еще совсем молодой, другой слишком взрослый и не похожий на Локхартов, чтобы приходиться им родным сыном, ворвались в залу, Ивэн с первого взгляда понял кто они.
Капитан «Неопалимого» Райс имел устрашающий вид. Кряжистый, загорелый, с огромными крепкими ручищами и хмурым лицом, сиял своей на удивление белой улыбкой. Он ломанулся навстречу матери и, казалось, снес бы всё встретившееся на его пути. С Лив началась череда объятий, прервавшаяся лишь на Мириам, решившую напустить на себя отстраненный вид. Однако капитан бесцеремонно сгреб ее в охапку и оторвал от пола так, словно она была не тяжелее перышка. Девушка тут же разгневанно застучала кулаками по его широкой спине.
– Райс! – Стейн несколько укоризненно окликнул сына, и тот, наконец, обратил свое внимание на молодого Бранда.
– Чтоб меня! – капитан не смог сдержать удивления.
Ивэн понял, что и он поддался его обаянию, оценив неприкрытую условностями искренность, которую даже можно было назвать бесцеремонностью.
– Это твой будущий король, – Стейн изо всех сил старался сохранить серьезный тон.
– Не бледнейте леди Лив, – попросил Ивэн заметив, как она изменилась в лице после слов сына. – Я знаю, как легко спутать меня с прошлым.
Капитан, разобравшись что к чему, расхохотался, а юноша заметил, что тот наделен яркими разномастными глазами – один был зелен как сочная майская листва, по радужке другого будто бы рассыпалась золотая пыль.
Другой мужчина на вид был ровесником Ивэна, но из-за своей излишней серьезности, не смеялся вместе со всеми. Он, Роллэн Локхарт, был примечателен не меньше, чем старший брат во многом из-за рыжих, прямо-таки темно-красных, словно глина, волос. Эта была не теплая медь буйных прядей Мириам – в них было куда больше темноты. По лицу юноши, даже по его пухлым губам, были рассыпаны веснушки. Из-за этого сходство с сестрой не бросалось в глаза, но становилось очевидным, как только они оказывались рядом.
– Дом моей семьи – твой дом, юный волк, – проговорил Райс, раскрывая Ивэну свои объятия.
Глава 12. Первые искры
Городская таверна. Дагмер
Ивэн никогда раньше не бывал в таком месте, но капитан «Неопалимого» настоял, что мед из таверны у восточных ворот следует попробовать раньше, чем надеть корону. Он говорил, что иначе Дагмер и его люди никогда не откроются ему. В этой таверне было жарко и шумно, но это пришлось Ивэну по нраву.
Между столов непрерывно сновала дочка хозяина с огромным кувшином, то и дело хлопающая по рукам моряков, норовящих ущипнуть ее. Они, большей частью команда галеона Райса, уже успели упиться вусмерть и от того горланили свои похабные песни все громче. Сам же капитан только смеялся над ними и отпускал безобидные колкости, расправляясь с внушительным каплуном.
Они пили мед такой крепкий, что с каждым глотком у Ивэна все сильнее слезились глаза. Он всякий раз, поднимая чашу, косился на Роллэна и видел, что ему также непросто справляться с ним – юноша морщился и набрасывался на лук, пытаясь затушить огонь, разливающийся по телу. Старший брат хохотал над ним громче, чем над своей командой, лохматил его красные волосы и обещал забрать с собой в Тирон, чтобы научить пить. Ивэн заметил, что Роллэн смог улыбнуться только осушив пару чаш и, наконец, перестал вести себя так, будто бы успел проглотить пару жердей.
– Вздумал проучить! Меня! За взбучку сыну! – Стейн, перегнувшись через стол, в который раз пересказывал Райсу подробности их сражения, и Ивэн не переставал посмеиваться над ним, слушая этот цветастый рассказ.
– Клянусь, если ты расскажешь об этом еще раз, барды сложат об этом песнь, скрасив ее прекрасной принцессой и злым отступником, – громогласно пообещал капитан.
Ивэн, чувствуя, что его скамья, стол и вся таверна разом начала медленно раскачиваться, откинулся назад и вцепился взглядом в чучела оленей, развешанные под потолком. Тени от их рогов жутковато ложились на балки под крышей и заняли ненадолго все его внимание. Немного придя в себя, юноша вновь принялся глядеть на Мириам, сидящую по ту сторону стола рядом со Стейном.
«Бесстыжие глаза. Я никогда раньше не видел столь бесстыжих глаз», – думал он, захмелевший и напрочь забывший о девушке с янтарными волосами и красивым вырезом платья.
Мириам почти не притронулась ни к меду, ни к еде. Необычайно молчаливая, она лишь улыбалась колкостям Локхартов. Ивэн заметил, что Райс не сводит с нее взгляда также, как и он сам. Быть может, именно поэтому она предпочла излишне внимательно изучать содержимое своей чаши.
В самом центре таверны мальчик в расписном жилете запрыгнул на длинный стол, сбив несколько блюд, и помог подняться девчушке, придерживающей юбки. Когда она пнула сапожком чью-то мешающую чашу, раздалось только одобрительное гудение и смех. В ее руках был бубен с алыми лентами, в руках мальчика – флейта.
Он северный лорд, упрям и зол
И бой его отрада
Двуручный меч и серый камзол
И море не преграда
Горячим сердцем, твердой рукой
Он защитит свой замок
Хоругвь поднимет над собой
И враг придет в упадок
Голоса гудели нестройным хором, но Ивэн разобрал слова незамысловатой песни.
– О ком они поют, Мириам? О дяде Моргане? – его осенило и он ухватился за руку девушки, ожидая ответа, но она вдруг грубо освободила свои пальцы, чтобы зажать ладонями уши.
– Это дрянные стихи, Мириам! Здесь я согласен с тобой, – посмеялся не подозревающий ни о чем Райс.
Он, в отличие от Ивэна, еще не видел девушку такой, ведь его не было с ними в лесу в ту ночь, когда на их пути встретился старший из сыновей умершего короля.
Она, немного оправившись, наклонилась к уху Стейна. Тот, расслышав ее слова, молча кивнул в сторону кухни. Ивэн опомниться не успел, как девушка стиснула его руку, и потянула за собой.
– Сидите здесь и не высовывайтесь, – приказала она дочке хозяина таверны и его жене, оказавшийся у печи. Резко и слишком громко она захлопнула тяжелую деревянную дверь.