Стражник был прав.
Солдатам Дагмера нередко приходилось снимать с деревьев почерневшие трупы неугодных Галену Висельнику, развешанные у дорог. Из всех видов расправ он предпочитал именно эту. Король Аарон карал изгнанием, но его сын не был столь милосерден.
Стейн приметил издалека, что постовые застыли в футе над землей у Восточных ворот. Оба были совсем еще молоды. Он понял это, разглядев от носков сапог до макушек шлемов, и пожалел, что не может назвать из имен, как сделал бы Морган.
– Усилить охрану, – приказал он, увидев, что никаких веревок вовсе нет. – Поднять гарнизон. По шесть человек на каждый пост. Прочесать город.
Шеи мальчишек были свернуты, будто бы выкручены чьей-то огромной рукой.
– Отец?
Голос Роллэна пронзил Стейна. Он разозлился. Ему представилось, что Гален, сотворивший это варварство, наблюдает за ними и особенно пристально – за его сыном. Он захотел обругать юношу, но не посмел. Роллэн, не пожелавший оставаться с братом, лишь делал то, что должен был. Его помощь была бы полезна, получи стражники удары ножом или же стрелу в бок. Он бы спас их. Остановил бы кровь, сшил бы раны, выправил бы кости, но жизнь покинула их. Он был бессилен.
– Им ничем не помочь, – пожал плечами Стейн, глядя в широко распахнутые тревожные глаза сына, красивые, как у матери.
– Я никогда не видел такой магии, – ответил Роллэн, проводив взглядом убегающего стражника.
Он ступил вперед, дотронулся до одного из тел, и оно тотчас рухнуло на булыжную мостовую. Стальные пластины поножей оглушительно зазвенели.
– Они совсем не мучились, отец, – проговорил юноша, будто бы это могло что-то изменить.
Подземные ходы Дагмера
– Да, они пели о нем. Морган Бранд поступил очень мудро, приказав связать каждый дом в городе потайным ходом. Может быть, он спас тебе жизнь, но песни об этом никто не сложит.
Голос Мириам звучал совсем иначе – она говорила шепотом, который в кромешной тьме нагонял на Ивэна лишнее беспокойство. Он успел напрочь забыть про глупую песню из таверны и не сразу понял, о чем она говорит. Когда на ее ладони заплясали желтоватые язычки огня, он увидел, что ход изнутри обит досками, и мысленно помолился за плотника, потрудившегося над этим.
– От кого мы бежим? – спросил он Мириам, когда та стремительно ринулась прочь, как только у нее вышло осветить дорогу. Клубок огня, который она создала, был похож на маленькое пульсирующее солнце, которое можно было зажать в ладони, но света хватало на двоих. Ее пальцы цепко и бесцеремонно сжимали его запястье.
– Мириам! – Ивэн окликнул девушку, возмущенный тем, что она не сочла нужным объясниться.
Девушка лишь шикнула на него и даже не обернулась – все неслась по темным, пустым коридорам подземелья, пронзившего город.
– Мириам! – он начинал злиться, ощущая неприятный привкус ее своеволия.
Поддавшись вспышке гнева, юноша затушил огонь девушки, уничтожив его разрушительным всплеском воды. Он ожидал возмущения, но она промолчала и лишь отпустила его руку.
– Ты красива, как лучи уходящего солнца, – проговорил он, и замер, не признавая, что позволил себе вымолвить подобные слова.
Было тихо, и они оба, окутанные тьмой, слышали, как наверху снуют люди. Ивэн протянул руку вперед туда, где могла быть девушка, но не нашел ее там. Ему подумалось вдруг, что она оставила его, и он никогда не выберется из этих темных узких ходов.
– Напился, – равнодушно сделала вывод Мириам, оказавшись совсем близко. – Впервые в жизни.
– Я должен тебе кое-что показать, – признался юноша, переводя сбившееся дыхание.
Он решил вновь удивить ее, пусть и время было вовсе неподходящее. Расправив ладонь, он напрягся всем телом. Эта магия давалась ему нелегко, даже через боль – нужно было научиться ею пользоваться, однако он не успел – она жадно выпивала его силы. Пальцы, выгнувшись, едва не захрустели. Он крепко зажмурился и не понял, отчего вскрикнула Мириам – от испуга или удивления. Темный ход озарил новый клубок света, вот только создала его не она.
Девушка опустилась на колени, словно ноги подвели ее. Она мягко потянула его за собой.
– Не смей никому показывать этого. И не говори никому. Даже Моргану. Слышишь меня? Я не верила… Я не думала, что это возможно! Как? Как ты сделал это?
– Это сделала ты.
Ивэн никогда ранее не слышал голос девушки таким ломким. Она обхватила его пальцы своими дрожащими руками, и глядела на огненный шар, созданный им. Они стояли на коленях посреди темных подземных ходов Дагмера, едва ли не соприкасаясь лбами. Юноша чувствовал нежный запах лаванды, аромат, принадлежащий Мириам, и в этот самый момент он подумал, что вовсе не прочь напялить на себя дурацкую корону, но лишь потому, что она ждет этого.
Покои Моргана. Королевский дворец, Дагмер
Морган смотрел на свое лицо, на отражение в водной глади. На столе догорала свеча и он не собирался зажигать новую. Опустив руки в медный таз, он зачерпнул немного воды, и умылся. Измученным и изнуренным он виделся себе, даже пытаясь изобразить улыбку.
Дворцовые хлопоты влияли на него хуже, чем лишения в дороге. Собственной рукой он вывел добрую сотню писем с вестью о коронации племянника, подписываясь каждый раз своим громоздким титулом. Отослав их, он тешил себя надеждой, что даже треть из них не обернется визитом в Дагмер знатных господ. Они неизменно приводили за собой многочисленную свиту, рыцарей с оруженосцами и прочий богатый сброд, нуждающийся в жилье, светских беседах и вине. Морган предвидел, что часть из них разместится в его полупустой части замка, что не могло доставить ему удовольствия. Но все они должны были знать, что корона Дагмера по-прежнему в руках Брандов, и гостеприимство – самый простой способ явить это. «Неопалимый» доставил в порт лучшие вина и яства, и Морган полагал, что гости будут достаточно пьяны и сыты для того, чтобы не омрачать коронацию.
Он стянул с себя узкий дублет и сапоги. Бросил все на полу и упал на кровать, раздумывая, как далеко ему придется усадить принцессу с Юга, чтобы пир в честь Ивэна не породил новой войны.
Свеча потухла, и он уже было собирался укрыться ворохом одеял, когда в дверь постучали.
– Кого принесла тьма? Не желаю никого видеть! – зло гаркнул Морган.
Никто не откликнулся, но стук стал более настойчивым. Он зарычал, поднялся с кровати, и тут же своим чутьем услышал то, что заставило его насторожиться. За дверью стоял маг, носящий в себе скверну. В каждом отступнике она пела по-разному, но лишь одна из тысячи мелодий звучала для него ласкающей слух музыкой.
– Мое проклятие, – проговорил он в пустоту и ринулся к двери.
Когда он распахнул ее, женщина, пропахшая осенней промозглой свежестью, лесом и запахом костра, едва не упала в его объятия. Он был уверен, что знал все потайные ходы в Дагмере, она – лишь один, ведущий в его покои.
– Ты погубишь меня, – проговорил он, крепко целуя ее губы, и горше них не было ничего на свете.
Женщина прильнула к нему всем телом, но он словно и не почувствовал холода, принесенного ею в складках плаща. Он сдернул неподатливую застежку и тот тяжело рухнул на пол. В темноте он почти не видел ее, но знал, что с момента их последней встречи она ничуть не изменилась. Черные прямые волосы чуть ниже плеч, немного раскосые пронзительные серые глаза, чувственный рот – он любил ее лицо так, как только мог дозволить себе. Дикая, настоящая лесная ведьма, она стала куда краше, чем была при дворе.
– Я должен прогнать тебя, – шептал он, подхватывая ее за тонкую талию.
Она положила свои ладони на его плечи, и он отдал бы все, что у него есть, чтобы остановить этот миг. Женщина - единственная, которую он желал - была в его руках. Она ничуть не изменилась, разве что венки на ее висках, запястьях, шее, щиколотках – везде, где белая нежная кожа была особенно тонка, стали темнее. Так случалось со всеми отступниками, не обошло стороной и ее.