Справедливость.
Это слово оказалось тяжелее, чем кулак брата. Аарон холодно ухмыльнулся и крепче сжал зубы. С удивлением, он вдруг расслышал, что чувство гнева в нем не такое яркое, как удивление. Почему он был настолько слеп, что не предвидел этого исхода? С горечью он признал, что понимает Моргана. Он и сам всем своим существом желал мести, но только брат смог прикрыть эту жажду идеалом справедливости.
Мы оба знаем, кто мы такие и по чьим стопам шли всю жизнь.
Морган был порывист, как и ветер, которым он владел. В своем отречении он не пошел против собственной природы, но не учел одного. И эта мысль пронзила Аарона и засела крепко, как зловредная заноза.
– Я не маг, но я Бранд, – прошептал он себе под нос, не разбирая, становится ли сильнее от этих слов или падает под очередным ударом. – Я – Бранд.
У шатра было тихо, или же все пришедшие замолкли, едва завидев его. Возле костров плечом к плечу ютились самые разные маги, без разбора важности, богатства и положения. Аарон, как и всегда, считывал их лица словно раскрытые книги. Вот боль, вот сочувствие, здесь – отчаяние и усталость, а здесь не осталось никакой надежды. В давние времена северяне видели в смерти начало новой жизни, но здесь, в Дагмере, даже потомок самого древнего рода Айриндора, пошатнулся бы в этой вере. Будущее еще не рожденного королевства было прочно привязано к именам Кейрона и Эдины, теперь их не стало, как и радости от мира, обещавшего свободу.
– Никого не впускать, пока я здесь, – приказал Аарон стражникам, когда один из них поднял перед ним полы шатра. – Никого, кроме Локхарта.
Он успел представить множество раз, что ждет его внутри. Но от увиденного едва не растерял все самообладание разом. На нетвердых ногах от подошел к массивному столу, укрытому темным знаменем рода. Он дотронулся до него так, словно мог узнать все, что произошло, одним прикосновением к останкам, скрытым под ним.
– Это от огня, – поспешил бросить Аарон, ощутив, как все вокруг потеряло ясность от слез. Но никто не слышал его оправданий. Все они стали неважны.
– Да провалитесь во тьму ты и твой милорд со своими приказами, пока служит мне!
Голоса, раздававшиеся снаружи, предупредили о приближении принца Айриндора. Аарон не желал видеть никого, в особенности Бервина, разговор с которым нередко был похож на прогулку по лезвию клинка. Он ворвался в шатер без плаща, в одном старомодном черно-белом клановом платке, перекинутом через плечо поверх тонкой рубахи, небрежно распущенной у шеи. То, как пылали его впалые щеки от выпитого вина, нетрудно было разглядеть даже в полумраке.
– Ваше Высочество, – Аарон поприветствовал его сдержанным кивком, надеясь, что глаза его не блестят от подступивших слез.
Бервин не удостоил его вниманием. Пара шагов – и он оказался у стола, склонил голову и обратился в молитву. Движения его губ выдавали, какой порывистой она была.
– Теперь мы должны говорить. Тут, у останков твоих родителей, славных Брандов, все будет решено, – наконец проговорил он. – Только не представляй, что у тебя остался выбор. Эта роскошь, недоступная таким, как мы.
– Что вы желаете услышать, мой принц? – Аарон заложил руки за спину и отвел взгляд. Его оружием всегда были знания, мнения и слова. Теперь же он знал, что ему не с чем вступать в этот бой и подозревал, что Бервин неслучайно оказался перед ним так скоро, прежде чем хоть кто-то другой успел поговорить с ним.
– Я желаю, чтобы ни один маг не был вправе обвинить меня в смерти Кейрона, чтобы ни один старик в Совете не мог заявить, что я хочу продолжения войны. Заткни их глотки! – потребовал северный принц, нервно взмахнув руками. – Ох, проклятье! Да что здесь есть, кроме грязи, сосен и камней? На что мне война и эта проклятая земля?
Бервин был наделен редкой боевой удачей и эту горную гряду с выходом к морю он когда-то отвоевал большой кровью. Но эта цена была давно уплачена. Теперь он желал избавиться от этих земель создав союз, пользу от которого сложно было вообразить – за него следовало отдать едва ли не половину континента.
– Я не маг, – бросил Аарон и отчего-то эти слова облекли себя в грубость.
– Спроси тех, кто снаружи, хотят ли они обрести дом или остаться вечно гонимыми во всех Пяти королевствах. Что выбрал бы ты? Откажешься от короны – предашь память отца. Все, за что он боролся, умрет вместе с ним только потому, что ты не маг?
– Вы желаете, чтобы правитель Дагмера был обязан и равен вам?
– Даже если и так, что с того? Кем бы ты ни был, ты северянин. Будешь упрекать меня в том, что я не желаю иметь под боком иного соседа?
Аарон не ждал другого ответа. Он признавал, что принц был до неприличия честным, но упустить свое он никогда не мог. Иметь в союзниках короля Дагмера, неспособного сжечь его одним движением руки – вот чего он хотел.
– Молчи! – потребовал принц. – Я и без того слишком сильно рискую. Сейчас я зол, но встретившись с тобой вновь, найду нужные слова. А ты отыщи смелость и преданных тебе людей, стражей, верных тебе до самой смерти.
– Ваше Высочество! – Стейн отчеканил приветствие слишком громко для места, где поселилось горе – как вызов. Северный принц едва не зашипел подобно раскаленному железу. Подойдя, он сгреб воина за полы плаща, но также быстро оттолкнул.
– Делай что хочешь, но уговори его! – выпалил он. – Я не желаю подохнуть в этих горах!
Только когда Бервин спешно покинул шатер, Аарон заметил, что, едва взглянув на Стейна, можно было сказать, что тот успел постареть на десяток лет. Он зарос щетиной и лицо его посерело как от затяжной болезни.
– Надежда, – Аарон сложил губы в кривое подобие улыбки, – Мерзкое чувство. Что может ранить сильнее, чем она, неоправданная и разбитая? Даже в скорби есть свет – она конечна.
– Теперь для людей твоего отца надежда – это ты, – устало ответил Стейн.
– Во мне нет веры, что они станут слушать меня, идти за мной, как за ним.
– Глупец, – воин подошел к Аарону и положил руку на его плечо. – Ты – Бранд. И этого достаточно, чтобы сохранить мир и дать магам дом, в котором им не придется скрываться по углам, подобно крысам.
Стейн замолк и протянул скрытую в ладони горсть золотых колец.
– Проклятье, – Аарон выругался против своей воли, ощутил, как кровь хлынула к лицу. – Корсианцы?
Он спросил, но не ждал ответа. В Корсии воспитывались наемники, равных которым не было во всем изведанном мире. Кто мог одолеть Кейрона, если не они? Древний обычай заставлял их вплетать в волосы кольца, но все чаще они носили их на поясах. Чем больше золота было на убийце, тем дороже он обходился хозяину – тем большим мастером он был.
– Морган отправился на острова. Даже если он отыщет убийц, найдет ли того, кто заплатил им? Вернется ли? Что будет с его отречением? – Стейн говорил мягко, но от каждого его слова Аарону становилось все тяжелее.
– Тот, кто направил наемников, не меньший убийца. Я не смогу спать, пока не узнаю, что от него не осталось ничего, кроме костей.
– Оставь это брату. Твой долг – удержать власть. Разве не этого бы хотела твоя семья?
Оба замолкли. Было слышно, как потрескивают свечи, как перешептываются маги у костров и вдалеке воют псы.
«Я боюсь, Аарон».
Слова Ульвэ словно вновь коснулись его разума, и он содрогнулся. Судьба, Создатель или злой рок смяли путь, уготованный ему.
Стейн вдруг покинул шатер, но уже через мгновение вернулся с девушкой. Она сидела у самого входа – Стейн вытянул из толпы первого попавшегося мага. Шейла владела стихией воздуха так же ловко, как и луком. Аарон помнил, как совсем юной она обороняла Эстелрос, потом уходила в походы с Кейроном. Женщины в армии его отца не были исключением, но Аарон всегда обращал внимание на путь девушки – такой яркой она была. Едва взглянув на стол, укрытый знаменем, стойкая и смелая Шейла вдруг запнулась, и упала на колени. Ее лицо скрылось под копной светлых кудрей, ладонь потянулась к лицу.