Позднее Мэссон еще раз побывал в Холодном вельде. Он сообщал, что с того времени, как этот район стали заселять европейцы, газелей там значительно поубавилось. И все же раз в семь-восемь лет многочисленные стада, по нескольку сот тысяч голов в каждом, перекочевывали из внутренних районов и наводняли вельд, не оставляя ни травинки, ни кустика. Крестьяне вынуждены были денно и нощно стеречь свои поля, так как там, где проходили антилопы, они все сметали на своем пути.
Мэссон отметил, что за кочующими газелями всегда следуют львы. «Замечено, что львы предпочитают открытые широкие пространства», — писал он. (Позднее другой наблюдатель утверждал, что один лев был задавлен лавиной газелей насмерть, хотя он и оставил достаточно доказательств своего гнева.) Сам Мэссон признавался, что не видел стада, в котором было бы больше, двадцати газелей. Но ему встретились голландцы, которые видели в северных районах огромнейшие стада.
И вот Мэссон выдвигает первую из многочисленных теорий. По его мнению, газели перекочевывают к югу из-за засухи. С началом дождей они вновь возвращаются в глубинные районы.
К тому же выводу пришел примерно полвека спустя поэт Томас Прингл, когда увидел в районе, прилегающем к реке Литтл Фиш, необозримые стада газелей. «Мы подсчитали, что иногда перед нами было не меньше двадцати тысяч этих прекрасных животных, — писал
Прингл. — И они, вероятно, составляли только часть той огромной кочующей массы, которая во время долгих засух на северных равнинах наводняет Капскую колонию».
В очень засушливый 1921 год Ландрост Стокенстром из Граф-Рейнета писал секретарю по делам колоний: «Газели появились из выжженной пустыни в таком количестве, что любая цифра может показаться преувеличенной. Очевидцы отмечали, что фермеры покидают свои хозяйства, которые были приведены этими животными в плачевное состояние, и там уже невозможно содержать скот».
Стокенстром писал об этом Принглу: «Человек, который любуется бродящими по равнине газелями, едва ли может себе представить, что это украшение пустыни нередко становится таким же бедствием, как и саранча. Когда во время длительных засух несметные стада этих животных направляются к югу, они приносят фермерам невообразимые беды».
Когда приближается стадо газелей (говорит Стокенстром), фермеры окружают свои поля кучами сухого навоза — топлива Снеэвбергена — и поджигают его, надеясь, что животные из-за дыма свернут в сторону. Однако это редко помогает. Часто мчащиеся газели увлекают за собой отары овец, и их владельцам так и не удается разыскать свою собственность.
Стокенстром долго бился над этой загадкой и наконец смело заявил, что он разрешил проблему миграции. Газели, сказал он, размножаются в пустынях к югу от реки Оранжевой. Там их стада не тревожит никто, за исключением редкого охотника-бушмена. Со временем антилоп становится очень много. Наступает период засухи, источники пересыхают, земля трескается. Жажда гонит газелей из пустыни. Обратно они возвращаются лишь тогда, когда в этой пустынной равнине начинаются дожди.
Майор Корнуоллис Гаррис, охотник, попавший на территорию Западного Грикваленда, видел равнину, «буквально белую от газелей, их были там мириады». Гаррис писал: «Во время засухи не остается даже луж, поэтому газели, подобно саранче, этому бичу Египта, устремляются со своих родных равнин во внутренние районы».
Джон Фрейзер, сын священника голландской реформистской церкви в Бофорт-Уэст, оставил интересные записи о вторжении в эту деревню антилоп в 1849 году. Однажды в деревне появился бродячий торговец. Он был взволнован и рассказал, что огромные стада антилоп покидают вельд и направляются к деревне. Его слова не были восприняты всерьез. Но через несколько дней жителей Бофорт-Уэста разбудил топот животных. Южноафриканские газели заполонили все улицы и сады. С ними смешались антилопы гну, канны, зебры квагга и белолобые антилопы. Целых трое суток поток животных непрерывно лился через деревню. Когда он прекратился, вельд выглядел как после пожара.