Каден следил, как историк идет через комнату, чуть прихрамывая от неправильно зажившего перелома. Киль ходил по свету не первое тысячелетие, но его лицо, строгое и почти не тронутое морщинами, могло бы принадлежать мужчине на четвертом или пятом десятке лет. Настанет день, и ему придется покинуть совет и дворец, пока аннурцы не заметили, что он не меняется и не стареет.
«Если к тому времени кто-то из нас будет жив», – уточнил про себя Каден.
– Так зачем же они явились? – спросил историк.
– Кража, – сказал Амут. – Ничего другого не остается.
– Что-то пропало? – вздернул бровь Каден.
– Этого я не могу знать, первый оратор. Эдолийцы – стража. Наше место за дверью. Теперь, когда я убедился, что кабинет безопасен, надеюсь, вы прольете свет на то, что произошло внутри. Здесь чего-то недостает?
– Хорошо, – ответил Каден и, выйдя на середину комнаты, медленно повернулся вокруг себя. – Здесь, кажется, вполне безопасно. Никто меня пока не убил.
– В данный момент во всем дворце не найдется места безопаснее, – заверил Амут. – Ручаюсь жизнью.
Каден покачал головой.
– А насколько, – спросил он, – безопасно во дворце?
Каден дождался, когда Маут Амут покинет комнату, и вновь обратился к Килю:
– Что скажешь?
Кшештрим смотрел на закрывшиеся деревянные двери.
– Наблюдая за людьми, подобными этому эдолийцу, я понял значение человеческого слова «гордость».
– Я имел в виду кабинет. Ты согласен с Амутом? Все это – хитро задуманная кража?
– Ответить невозможно, – покачал головой историк. – Гвардейцы все здесь передвинули.
Каден кивнул. Он почти каждое утро бывал в кабинете и легко мог вызвать в памяти довольно точный образ полукруглого помещения, но не давал себе труда запечатлеть сама-ан. Корешки томов запомнились смутно, расположение свитков – не четко. Впрочем, и на такое воспоминание можно было бы опереться, если бы не похозяйничавшие в кабинете эдолийцы. Несколько мгновений Каден всматривался в мысленную картину, затем отпустил ее и сосредоточился на комнате.
Солнце клонилось к линии крыш на западном горизонте. Никто еще не подумал зажечь лампы, но для беглого осмотра света хватало. Однако Каден вместо того, чтобы повернуться к столам и полкам, шагнул к наружной стене – к участку пола, где красное дерево блестело ярче других половиц. Нетрудно было вообразить на этом месте Санлитуна: аннурского императора, сидящего, скрестив ноги, как приучили воспитавшие его монахи. Каден отпустил свои мысли, пытаясь проникнуть в разум убитого отца.
Аннур был величайшим городом величайшей в мире империи. Он насчитывал более двух миллионов жителей – мужчин, женщин и детей. Их дома и лавки, храмы и таверны теснились стена к стене. Люди здесь ели и ссорились, любили, лгали, умирали в двух шагах от соседа, отделенные лишь щелястой перегородкой от мук рожающей матери и слившихся в объятиях любовников. После уединения Ашк-лана, после простора и тишины все это было… слишком, даже в стенах Рассветного дворца. Каден мог ощутить в себе отцовское желание подняться над морем человеческих тел, выше их; мог представить, как Санлитун, оставив пустовать тяжелые деревянные кресла, садился прямо на пол, закрывал глаза на шумевший под ним за прозрачными несокрушимыми стенами людской прибой…
Каден отпустил бешра-ан.
Может быть, все было не так. Может быть, эти половицы выглажены до блеска чем-то иным, чем-то незначительным – бродившим по дворцу дымчато-серебристым котом или тысячу раз передвинутым при уборке столиком. Кадену привиделся отец, замерший здесь в молчании, как монах хин на краю гранитного уступа в Ашк-лане. Привиделся – но в действительности он отца не видел. Санлитун стал призраком, смутной тенью, отброшенной в настоящее оставшимися после него вещами.
Каден отвернулся от воспоминаний об отце, от раскинувшегося под стенами города, чтобы снова осмотреть кабинет. Эдолийцы при обыске соблюдали порядок: сложили на столах разбросанные бумаги, расставили на места книги и по линеечке выровняли корешки. Но солдаты не обладали памятью, как у Киля и Кадена. Каден со вздохом прошел к ближайшему столу, перебрал несколько листов и уронил обратно.
– Не знаю, было ли здесь что похищать, – сказал он.
– Записи о передвижении войск? – предположил Киль. – Перечни поставок?
Каден покачал головой:
– Эти сведения можно добыть более простым путем. Не было нужды пробираться за ними в самое Копье. И вступать в бой с тремя эдолийцами. – Он помолчал, соображая. – Тут что-то другое. Что-то… большее.