– Я сознавала, чем рискую, – сказала она, обводя совет взглядом, – когда одна въезжала в город.
– Как видно, не сознавали, – вмешался Зиав Мосс.
Крешканец тронул щеку кончиком пальца, словно напоминая ей о ранах. Жест вышел мягким, сдержанным. В ком другом он мог бы говорить о почтении, только вот Мосс не ведал значения этого слова. Он принадлежал к одному из древнейших родов империи: темная кожа, напомаженные волосы, светские манеры. И говорил он мягко, но мягки и подушки, между тем Адер читала о задушенных подушкой правителях.
– И я пошла на этот риск, – сказала она. – Вы столько обо мне наговорили, что я должна была показаться народу в одиночестве, безоружной. Войти в город не завоевательницей при сотенной страже, а императрицей, гуляющей среди своего народа.
– Как видно, народу это зрелище не понравилось.
Адер обернулась на новый голос – к седоватой, сильно загорелой женщине явно на шестом десятке.
Ранди Хелти. Как же, судовладелица. Не считая Кегеллен, одна Хелти среди присутствующих сама составила себе состояние. Она тоже не питала почтения к царствующему дому.
– Плевать, понравилось или нет, капитан Хелти, – отрезала Адер. – Главное – они увидели.
Она ткнула пальцем в потолок, где высоко над головами сияли солнечным золотом окна-люки. Обвела рукой мостки, кресла, смехотворно-величественную карту – все, вплоть до огромных дверей, через которые вошла. Закрылись они так же беззвучно, как отворились.
– Вы думаете, можно всем заправлять отсюда? – Адер оглядела делегатов. – Думаете, можно править империей с ваших фигурных креслиц?
– Вы смеете… – Бури захлебнулся слюной и готов был вскочить с места.
Мосс прервал его взмахом руки и сдержанно проговорил:
– Мы правим этой республикой без малого год. И намерены продолжать. Вопрос один – пойдет ли ваше… представление на пользу делу. – Крешканец нахмурился, будто и впрямь был огорчен. – Подозреваю, что нет. Вот вы там, на севере, жили бок о бок с вашим драгоценным народом, и что толку?
Адер опешила:
– Что толку? – Пульс забился у нее в висках, кровь снова бросилась в лицо. – Что, провались оно все, толку?
– Вы собираетесь отвечать на вопрос, – шевельнул бровью Мосс, – или намерены лишь повторять его, пересыпая бранью?
– Толк, – прорычала Адер, – в том, что мы еще живы. Я. Вы. Весь Аннур.
– Ценю ваш энтузиазм, однако не преувеличиваете ли вы? Простой солдат может быть восприимчив к подобным прикрасам, но здесь они неуместны. Совет составляют люди образованные и повидавшие мир. Не стоит так бушевать, так забавно всплескивать руками и переоценивать важность событий на севере.
Адер опустила руки, зато стиснула кулаки.
– Переоценивать? – прошипела она. – Положение на севере без преувеличения отчаянное. Длинный Кулак убивает людей. Жарит их. Рвет на части и выкладывает из этих частей узоры. И еще этот выученик-кеттрал, лич Балендин. Он с каждым днем становится сильнее, а злобностью не уступает своему повелителю.
Лица людей, окруживших стол, замкнулись: губы поджаты, глаза сощурены, челюсти сомкнуты. Никто здесь не желал знать правду и уж точно не желал принимать правду от нее. Каден пристально следил за сестрой, опустив на стол неподвижные ладони. Адер ничего не могла прочитать на его лице, но ей чудилось, будто он хочет ей что-то сказать, предостеречь. Но поздно. Минута для примирения, если таковая и была, осталась позади.
Другой император обошелся бы без подобных сцен. Отец ни за что не стал бы орать на совет, не стал бы тыкать их носом в содеянные глупости. Каден, как видно, был из того же теста: действовал спокойно, обдуманно, взвешенно. Другой император сумел бы достичь мира с советом, но где его взять, другого императора? Санлитун мертв, а Каден… Не понять, то ли он трус, то ли уж так кроток, то ли выхолощен. Она и сама не добилась великих успехов, но она, Кент побери, хоть что-то делала.
– Мы получаем донесения, – говорил между тем Бури; взяв лежавший перед ним шест, он указал на северную часть карты, где под миниатюрными сосенками проглядывали маленькие озера. – Не трудитесь читать нам лекцию о ваших… неудобствах.
– О моих неудобствах? – едва не подавилась Адер. – Моих? Если вы беретесь править Аннуром, беретесь вводить законы и определять политику, как указано в вашем договоре, не пора ли вам считать своими проблемами и то, что происходит за стенами этого великолепного зала?