Ефимов Алексей Иванович Последние ворота Тьмы
Эта история — о том невообразимо далеком прошлом, когда Вселенная ещё только обретала свои черты. Это не происходило само по себе: множество сил сражалось в ней за тот вид Реальности, который считало лучшим. Перед вами — один из эпизодов этой забытой борьбы.
«Уббо-Сугха — это тот неиссякаемый источник, откуда проистекает дерзость против Старших Богов; Властители Древности сражаются против Старших Богов; а подталкиваемы они к тому Азатотом, слепым и безумным, и Йог-Сототом, который есть Весь-в-Одном и Один-во-Всем и у кого нет представления о пространстве и времени и кого на Земле представляют как Древнейшего. Эти Властители Древности вечно мечтают о том, что придет время, когда они опять будут править Вселенной… Великий Ктулху восстанет из Рлайха; Хастур — Тот, Кто Неназываем — вернется со своей звезды; Ньярлатхотеп будет выть вечно в темноте, где он обитает; Шуб-Ниггурат будет плодиться снова и снова и овладеет всеми; Ллоигор, Зар и Итакуа прошествуют пространствами среди звезд и возвеличат преданный им народ; Ктугха обретет свои владения; Цхатоггуа прибудет из Нкаи… Они ждут у Ворот вечно, но время уже идет к тому, и близок час, когда уснут Старшие Боги в неведении, что есть те, кто знает заклинания, избавляющие Властителей Древности от Старших Богов, кто знает, как свергнуть их, и что Властители Древности уже могут командовать последователями, ожидающими за дверями Извне»
Стоящие у порога.
Говард Лавкрафт.Часть I: Пути Пауломы
Глава 1: Первичный мир
Холодный ветер шумел в темных, плотно сомкнувшихся кронах сосен, проносясь над узкой долиной, замкнутой склонами холмов. Прозрачная, как хрусталь, вода бегущей по её дну реки бурлила, обтекая загромождавшие русло камни. Обгоняя её, к перистому, красновато-белому зареву недавнего заката быстро неслись рыжие, растрепанные облака; вслед за ними шли двое парней, всего лет двадцати на вид, оба одинаково рослые, сильные и гибкие, с черными волосами, но на этом их сходство кончалось — у идущего первым была бронзовая кожа и синие глаза, у второго — зеленые, а его кожа была матово-белой. В его широкоскулом лице странно сочетались черты жителей крайнего севера и островов юга.
Одеты путники были в одинаковые черные штаны и куртки из кожи: у смуглого — глубоко-коричневого тона, у белолицего — удивительного зеленовато-синего. Он шел босиком по холодным камням, явственно шмыгал носом и чихал. Наконец, он сбросил на землю наплечную сумку (единственную на двоих) и остановился.
— Мне надо отогреться, Лэйми, — сказал он, сев и съежившись. — Иначе я и ста шагов не пройду.
— Хочешь, я дам тебе мою обувку? — предложил Лэйми Анхиз, когда-то лучший из сновидцев Хониара.
— И тогда кроме меня простынешь ещё и ты, да? Или, быть может, разделим по-братски — одну сандалию мне, одну — тебе? То-то славный будет у нас вид… Разведи-ка лучше костер, друг.
Лэйми рассмеялся, потом нырнул в заросли, собирая там хворост. Он вернулся уже через минуту, неся изрядную охапку валежника. Свалив его между камней, он выжидательно посмотрел на белолицего.
— Мне нечем поджечь, Охэйо. Если хочешь погреться — изволь потрудиться.
Аннит Охэйо молча достал из сумки серую шестигранную призму и, сдвинув пластину предохранителя, нажал на спуск. Над разметанными ветками с хлопком ослепительной вспышки взметнулись искры — и в один миг их охватило пламя. Он посмотрел на маленький, не более ногтя, экранчик рядом с кнопкой и покачал головой.
— Заряда хватит ещё на двадцать таких фокусов. Потом огонь придется добывать трением.
— А запасные батареи?
— Даже если ими не пользоваться, они сядут месяца через два, — Охэйо принялся поправлять разбросанный костер. — Это, впрочем, неважно, так как с голоду мы умрем гораздо раньше.
Лэйми кивнул. Он тоже был очень голоден — так, что даже кружилась голова. Еды у них не было; пока Охэйо, блаженно жмурясь, отогревал у костра свои замерзшие босые ноги, он отправился в лес в её поисках. На земле ему не попалось ничего — кроме опавших веток и хвои. На соснах, правда, росли шишки. Расковыряв одну, Лэйми обнаружил внутри маленькие орехи, легко разгрызаемые и удивительные на вкус, — по крайней мере, с голодухи. Жалкая пища ещё более усилила его муки; то же сказал и Охэйо, покончив с десятком шишек, которые принес ему друг.
— Это хорошая еда, — сказал он, бросив в огонь последнюю. — Но, чтобы набрать достаточно, надо потратить целый день. Веселая перспектива — жить, чтобы есть, а?