Охэйо смотрел на это место иначе.
— Район построен с учетом опыта уличных боев, — вдруг сказал он. — Очень грамотно. Здесь легко обороняться и очень трудно наступать.
— Почему? — удивился Лэйми. Это место казалось ему совершенно мирным.
— Все здания стоят далеко друг от друга, укрытий между ними нет. Если разместить в каждом небольшой гарнизон со снайперским и противотанковым оружием, район превратится в могилу для наступающих. Атакуя одно здание, они попадут под фланговый огонь из ещё нескольких. У них не будет тыла. Обычная тактика уличного боя с перебежками от укрытия к укрытию здесь бесполезна.
— Послушай, почему тебе это пришло в голову? Мирный, хороший район.
— Посмотри-ка. Все крыши плоские — на любой можно посадить вертолет или поставить легкую минометную батарею. Сами здания — со внутренними дворами, то есть половина их комнат, лестницы и коридоры не простреливаются с улицы. Конструкции везде крупнопанельные или из монолитного бетона, не подверженные обвалам даже при серьезных повреждениях. Наверняка с обширными подземными этажами. Любое место снаружи просматривается из нескольких тысяч окон — попробуй-ка угадать, в каком сидит снайпер.
Лэйми попробовал — и ему стало неуютно. Впрочем, ему в глаза бросилось кое-что иное. Все здания здесь были украшены многочисленными белыми тарелками и тонкими, ажурными мачтами антенн. На их крышах блестели большие ребристые коробки стационарных кондиционеров. Жить тут, безусловно, было очень хорошо, но четкость разделения районов Пауломы бросалась в глаза — каждый представлял собой вполне самостоятельную изолированную культуру. Цивилизация здесь была высокой и богатой — хотя до хониарской ей было очень далеко…
Они миновали громадную школу, потом ещё одну. Лэйми отметил, что ярко одетые дети были прекрасно организованы. Шумные и активные игры никогда не перерастали в беспорядочную свалку.
Солнце незаметно перевалило за полдень и жара стала уже неприятной. Они укрылись от неё в небольшом кафе музея, занимавшего какого-то древний монастырь. Его двухэтажные гранитные постройки были врезаны в террасы склона так, что на поверхности остались только их фасады и плоские крыши. Внутри царила приятная прохлада, что показалось Лэйми весьма привлекательным.
Они подкрепились какой-то запеченной, вроде бы морской живностью, очень вкусной, потом вышли и остановились у парапета, лениво осматриваясь, словно плавая в густой жаре. Раскаленное солнце стояло почти в зените, наклонные фасады белых двадцатиэтажных домов, расчерченные узкими горизонтальными террасами и рассеченные сверху вниз идеально ровными ребрами пилонов сияли в его свете так, что было больно смотреть. Две шеренги этих совершенно одинаковых зданий протянулись вдоль улицы, насколько хватал глаз. Их первые этажи утопали в густой, плотной зелени, казавшейся очень темной.
А между ними, за парапетом, лежал исполинский каньон с крутыми, монолитными стенами — на его плоском дне протянулись две полоски редких, невысоких деревьев и идеально ровный канал с низкими берегами — вода в нем тоже была темной, зеленовато-черной, что говорило об огромной глубине. Но большую его часть занимали две бетонных дороги, широких, словно взлетные полосы — оттуда поднимались густые волны раскаленного воздуха и Лэйми боялся представить, какая там духота. Тем не менее, он видел там крохотные, легко одетые фигурки — и плывущие по каналу разноцветные лодки.
Они брели вдоль канала дальше на запад, пока громадные здания не остались позади. Впереди снова был обширный луг с вертолетными стоянками, а за ним уже берег озера Орчи — земля от их ног вновь спускалась вниз колоссальным, тщательно выровненным пологим склоном, покрытым пышной травой. Свежий ветер раскатывал кристаллическую скатерть по всей безграничной шири искрящейся воды. Над ней, словно фантастический горный хребет, стояли белоснежные, ослепительные облака. Вдали, едва заметно, двигались яркие скорлупки яхт.
Они остановились на самом гребне склона, глядя на озеро. Оттуда тек очень ровный, монолитный поток влажного, прохладного воздуха, ощутимо давя на лицо и грудь Лэйми. На севере, на исполинских трубчатых опорах, возвышалось несколько искусственных островов, соединенных длинными подвесными мостами. Они отстояли от берега на милю или на две и их верхние платформы были на одном уровне с его глазами. Ему очень хотелось бы побывать там, но это острова были далеко…
Он покосился на друга. Охэйо замер, прищурив от солнца свои длинные глаза и заметно нахмурившись: ему явно снова хотелось летать.