Туман тут уже не был столь густым, но они всё же замерли, не зная, в какую сторону идти. На пушистом нетронутом снегу не было ни одного следа, но, услышав справа глухой шум, Лэйми обернулся. Далеко, шагов, наверное, за тысячу, в тумане темнела смутная полоска. Толпа. Настроенная весьма агрессивно — до них донеслись злобные выкрики и явственный звон бьющихся стекол.
— Кто это? — спросил он Охэйо. — Те твари молчали…
— Откуда я знаю? Главное, что до них далеко. Не обращай внимания.
Но «не обращать внимания» оказалось трудно. А отвернувшись от толпы, Лэйми увидел слева несколько непонятно откуда взявшихся высоких темных фигур. Их головы были уходящими в плечи, какими-то оплывшими, как и короткие тумбовидные ноги, зато руки просто огромными — в два раза длинней и толще человеческих. Их сползшие куда-то на горло рты тоже были непомерно большими, глаза — совершенно белыми, страшными. Мгновенно, без малейшего предупреждения, они бросились на них.
Лэйми сразу кинулся бежать — они уже дважды побеждали в схватках, но тогда их враги не были чудовищами.
Они все неслись изо всех сил, однако монстры не отставали от них, очень быстро и ритмично опираясь на руки и выбрасывая вперед свои короткие ноги — совершенно беззвучно, слышался только скрип снега.
Охэйо мог бы без труда загнать лошадь, мчась с ней наперегонки, остальные ему не уступали — но всё же, им никак не удавалось оторваться. Всякий раз, оглядываясь, они видели погоню шагах в сорока позади. Морозный воздух огнем жег горло, в боку кололо и Лэйми думал только о том, как бы не упасть — падение означало смерть не только для него, но и для товарищей, потому что они его бы не бросили. Стараясь спутать след, они бросались на каждом перекрестке куда придется, пока он окончательно не перестал понимать, бегут они к морю или от него.
Они бежали так пять минут, десять, пятнадцать и Лэйми совершенно выбился из сил. Его сердце уже сбивалось с ритма, несчастные босые ноги, грудь горели. Он задыхался и чувствовал, что сейчас умрет. Тем не менее, их выносливость одержала победу — погоня начала отставать и, наконец, оглянувшись, они не увидели её.
Охэйо сразу нырнул в ближайший темный двор. Его соблазнил сбитый из толстых досок забор высотой метра два с половиной, с путаницей ржавой колючей проволоки наверху. Залезть на него было нереально и им оставалось только закрыть узкую калитку, но возня с тугой, промерзшей щеколдой отняла у Лэйми ещё полминуты. Потом он осмотрелся.
Окружавшие двор двухэтажные бревенчатые дома жутко зияли выбитыми окнами — но с улицы падали рассеянные отблески ярких, бело-розовых фонарей. Их свет, искрившийся на снегу, показался Лэйми неуместно праздничным — особенно когда в калитку начали бить ногами и хрипло, нечленораздельно орать. Число орущих росло с каждой секундой — но это явно были не те длиннорукие монстры.
Они быстро отступили в глубь двора. Здесь из-за забора тоже доносился топот множества ног — но, вроде бы, человеческих. Лэйми торопливо отыскал ведущую на улицу калитку. Щеколда здесь подалась легче, чем первая, и, сдвинув её, он осторожно выглянул наружу.
По узкой улице, освещенной яркими желтыми фонарями, куда-то брело множество людей — тоже нагие, они пока ещё не начали перерождаться, но их глаза были пустыми, лица — безжизненно застывшими и они качались на ходу, словно лунатики. Лэйми шарахнулся назад, торопливо задвинув щеколду. Он не верил в оживших мертвецов — но по виду это как раз были они. Ловушка захлопнулась. Идти было некуда.
7.Они укрылись в тесной щели между каким-то сараем и забором и сели на корточки, привалившись к стене. Лэйми никак не мог отдышаться. Снег под его ногами светился мутным, гнойным светом, как и небо над головой. Грудь и ступни болели, хотелось пить. Ему было очень муторно и страшно.
Он покосился на Охэйо. Аннит смотрел вверх; его светлое лицо было задумчиво-спокойным — единственный островок нормальности в этом сумасшедшем мире.
Охэйо тоже скосил глаза, глядя на него. Его губы тронула едва заметная усмешка.
— Боишься? — тихо спросил он.
— Да, — смущенно признался Лэйми. — Очень.
— Я тоже, — Охэйо вдруг широко улыбнулся, но в этой, осветившей его лицо улыбке таилось презрение. — Знаешь, мне нравиться бояться. Это так волнующе…
Лэйми отвернулся. Его охватил жаркий стыд, но он злился совсем не на друга — Аннит в конце концов был прав.
— Что нам делать? — спросил он, когда смог, наконец, говорить. Сидя неподвижно, они бы околели минут за пять.