— Кто?
— Четвероруки. Эти… мешки. Они покрывали в прыжке шагов по десять.
— Много?
— Пять или шесть. Столько я успел заметить. Их наверняка было больше.
— Здорово иметь длинные ноги, правда?
Наури повернулся к нему.
— А ты бы не побежал?
— Если бы там была Лэйит — нет. А ты?
Наури молча отвернулся. Лэйми вдруг с ужасом понял, что ему не жалко погибших — друзья были с ним и ничего больше не имело значения. Никакого. Ему не нравилось чувствовать себя виноватым за то, что умер не он, но радость из-за того, что погиб кто-то другой казалась ему ещё более мерзкой. Оставалось лишь жалеть, что он не познакомился с другими обитателями дома — может быть, тогда…
— Лэйми, ты когда-нибудь думал о том, что наш мир устроен фрактально, самоподобно? — спросил вдруг Охэйо, так спокойно, словно они всё ещё были под Зеркалом Мира.
— А?
— Большие структуры похожи на меньшие, законы их развития также схожи. Энергия, например, не делится меньше элементарной порции, кванта. Любовь тоже не делится — кусочек Лэйит, а кусочек кому-то. Для энергии, это, безусловно, хорошо — иначе наш мир давно сожрала бы энтропия. А вот насчет любви я не уверен. Любить без ума одну девушку здорово, но тогда другим я не в силах даже сочувствовать, а это стыдно.
— Заткнись, — не оборачиваясь сказал Наури.
— Размышлять следут обо всём или это занятие напрасно. Так мне говорили. К тому же, мы думаем об одном, разве нет?
Наури вновь замолчал. Лэйми немного сочувствовал ему — ум у Охэйо был острый, как кинжал, но такой же безжалостный — однако мысли о том, что они очень скоро могут стать следующими, занимали его гораздо больше.
Впереди показался высокий бетонный портал, втиснутый между крутыми склонами оврага. Поезд врезался в его закрытые ворота и с раздирающим уши скрежетом снес их, въехав в широкий, просторный туннель. Вдоль путей в нем громоздилось какое-то тяжелое оборудование, в стороны отходили узкие, высокие коридоры с множеством дверей. Всё это заливал яркий зеленоватый свет длинных ламп.
Откуда-то спереди донесся металлический грохот. Поезд остановился так резко, что их швырнуло на пол. Едва стихли последние отзвуки удара, в подземелье воцарилась абсолютная тишина.
— Тут что-то не так, — тихо сказал Охэйо.
Они бесшумно спустились с платформы. Туннель был совершенно пуст. Наури хотел пройти вдоль состава вперед, но Охэйо увлек его в поперечный коридор и наудачу открыл одну из дверей в нем. Лэйми увидел просторную комнату, выдержанную в зеленовато-коричневых тонах. В ней ничего не было — кроме восьми или девяти Переродившихся, сбившихся в тесный кружок в её центре. Сначала он принял их за какие-то статуи, но они тут же повернулись к нему.
5.Охэйо опомнился первым — он повернулся и кинулся бежать, за ним, всего через миг, остальные. Вслед им полетело ритмичное ухание. Ноги у Переродившихся были кривые и короткие, но при беге они попеременно опирались то на них, то на свои длинные, до земли, руки, пальцы на которых были вдвое длиннее и толще человеческих. Двигались они неуклюже, но пугающе быстро. К счастью, Охэйо повел их не назад, а вперед — коридор кончался длинной лестницей, на которой эти руканоги отстали.
Миновав её, они попали в какие-то бесконечные лаборатории или мастерские — столы с приборами, застекленные до половины высоты перегородки — всё ярко освещённое, но пустое и безлюдное.
Лэйми понимал, что теперь самое главное — не попасть в тупик. Охэйо каким-то чудом угадывал нужные двери. Возможно, ему везло, возможно, его вел богатый опыт исследования зданий Хониара в их далеком детстве.
Миновав очередную дверь, они неожиданно вылетели наружу, в узкую щель между двумя глухими стенами, очень высокими — между ними тлела узкая полоска неба. Прямо от двери вверх вела бетонная лестница, упираясь в дощатый забор с калиткой, запертой на висячий замок. Рядом с ней, справа, в стене была ещё одна дверь.
Поднимаясь по лестнице, Лэйми услышал яростный гул толпы. Его волосы едва не встали дыбом — это были глухие, какие-то глубоководные звуки. За забором шуршало, колыхалось живое море, закрывая падающий сквозь щели свет. Кто-то монотонно бил в дверцу — она подпрыгивала на петлях, но пока держалась.
Боковая дверь, к счастью, оказалась незапертой. Короткая лестница за ней вела в ярко освещенную швейную мастерскую с настежь распахнутой дверью, из-за которой тоже доносился дикий шум. Выглянув в неё, Лэйми удивленно замер.
В длинной комнате-прихожей царил хаос. Здесь было, как ему показалось, несколько десятков человек. Большинство извивалось у гардеробных шкафчиков, натягивая верхнюю одежду — вместе с ревом толпы с улицы втекал холод. Все окна в комнате были разбиты и возле каждого стояло двое или трое парней, стульями отбиваясь от лезущих внутрь огромных рук. Во входную дверь с грохотом били чем-то очень тяжелым — Лэйми подошвами чувствовал, как вздрагивает пол. Удивленно приоткрыв рот, он видел, как из рук оборонявшихся вырывают стулья. Трещали выдираемые из проемов рамы. У нескольких парней были трубы с железными шарами и страшненькие кастеты с лезвиями, как у небольшого топора, у двух — даже небольшие огнеметы, соединенные бронированными шлангами с металлическими заспинными ранцами. Они дали из них залп в два окна, но ясно было, что держаться так долго нельзя.