— Но разве ОНИ не могли сделать всех… ну… хорошими?
— Я думаю, могли. Но ведь человек, который даже помыслить не может о чем-то плохом — уже и не человек вовсе, а так. Да и потом, это было бы… ужасно скучно.
— Но всё равно, это… жестоко.
— Если есть… есть ИНОЙ мир — а ты убедил меня, что он существует — то жестокости этого не имеют значения. Никакого.
— А…
— Как ты думаешь, зачем я хочу встретиться с создателями этого места? Чтобы задать им все те вопросы, которые задаешь мне ты.
Они замолчали. Холмы вокруг явно становились ниже, но никаких следов цивилизации всё ещё не было заметно — если не считать этой наезженной колеи. Наконец, склоны долины расступились — и они увидели реку и город Мораг.
6.Эта долина была действительно обширной, шириной, быть может, в милю или две. Её пологие склоны поросли лесом, плоское дно всё было возделано. По обе стороны разбитого и грязного проселка тянулись низкие заборы из сетки, ограждавшей огороды и поля. Среди них виднелись кучки маленьких светлых домов с плоскими крышами. Людей было на удивление мало. Лэйми не знал, как ведется счет времени здесь, где не было смены времен года, но предположил, что сейчас, вечером, все ушли в город.
Впереди блестела сталью лента Мораг. Она оказалась действительно большой рекой — метров в двести или триста шириной. Город протянулся вдоль её берега примерно на милю — относительно узкая масса плотной малоэтажной застройки. В центре, впрочем, вздымался компактный остров высоких белых зданий. Их плоские крыши обрамляла причудливая вязь разноцветных неоновых трубок.
Вокруг города не было никаких укреплений, на въезде не обнаружилось какого-либо поста, из чего Охэйо заключил, что завоевателей или сколько-нибудь многочисленных бандитов в здешних краях не водилось.
Пустынную городскую окраину они миновали не задерживаясь. Дома здесь оказались довольно-таки странными — четырехэтажные, под светлыми шиферными крышами, они были построены из дерева; во всяком случае, их зеленая дощатая обшивка была деревянной. Лэйми подумал, как глупо строить такие громадины — вдруг случится пожар… Но других домов тут не было — некоторые, ярко-синего цвета с белыми рамами, казались совершенно новыми. Они стояли уже за рекой, на фоне леса.
Центральная часть города оказалась ярко освещенной бело-розовыми фонарями, а публика на её улицах — очень приличной на вид и пёстро одетой. Первые этажи зданий занимали многочисленные магазины, в которых торговали всякой всячиной, и Охэйо постоянно крутил головой.
Здесь парень остановил вездеход и дал понять, что они, собственно, приехали. Друзьям пришлось выйти, и их возница двинулся назад, явно без особой радости. Охэйо проводил его взглядом и покачал головой.
— Знаешь, нам не стоит задерживаться здесь, — сказал он, когда вездеход скрылся из виду. — Не знаю, приняли они нас за принцев в изгнании или за глупых туристов, однако мы явно им понравились. Но здесь власти могут оказаться… навязчивей. Так что нам, полагаю, стоит пойти сразу в порт и сесть на любой идущий к Пауломе корабль. Дорога займет дней пять или семь, но Паулома — большой город, привычный к необычным чужакам.
Лэйми кивнул. Ему очень хотелось посмотреть на город, но он понимал, что любопытство могло дорого им обойтись.
7.Расставшись с водителем, они побрели по улице, удивленно осматриваясь. Трудно было представить, что это место находится на немыслимом расстоянии от их родины, — здесь всё было таким же, как дома, только старым.
Охэйо всё ещё сильно прихрамывал, но это не мешало ему высматривать ювелирные лавки — для поездки в Паулому им нужно было разжиться деньгами. На этот случай Аннит забрал в Хониаре всё, что осталось от вывезенной туда сокровищницы императорской семьи — пачку золотых пластин, украшенных тончайшими узорами и коробку с драгоценными камнями. Наконец, он затащил друга в наиболее богатую с виду лавку и это был рискованный момент — хозяин не преминул спросить, откуда у двух юношей столько ценных вещей. Охэйо пробормотал что-то о стесненных обстоятельствах, вынуждающих его распродавать семейное добро (вообще-то, как четвертый, младший сын Мэнниа, покойного ныне правителя Империи Джангра, он мог бы назвать его и своим), но этого оказалось достаточно — дорогая, даже по здешним меркам, одежда и хорошие манеры друзей заменили им отсутствие документов. Золотая пластина из Ламайа была настоящим произведением искусства, и Охэйо получил за нее около восьми тысяч лер-марок — вероятно, всё, что было сейчас у хозяина. Она стоила, наверняка, ещё больше — раза так в два или три, но это оказалось и к лучшему — жажда легкой наживы перевесила жажду законопослушности. Охэйо только вздохнул. Ну да не побираться же им…