Он был так испуган, что даже не смог заговорить — просто схватил Аннита за плечо, показывая назад. Тот обернулся, выругался и тут же толкнул Лэйит в проем. Наури попытался закрыть ворота, но не смог даже сдвинуть их створки. Лэйми сообразил, что они уже были кем-то выломаны. Кем-то, обладавшим силой гнуть сталь.
Крякая от натуги, они загородили проем барабаном от кабеля. Потом бросились к зданию, оступаясь на покрытых снегом кучах щебня, — но железная дверь здесь тоже была сорвана и криво висела на одной петле. Заметенные снегом бетонные ступени исчезали внизу, в темноте. Гонимые страхом, они начали спускаться по ним, потом замерли. Было бы полным безумием идти дальше в это подземелье.
Лэйми посмотрел назад. Дверь наверху выделялась четким прямоугольником. Он представил, как на её фоне возникает зловещий силуэт, и поежился. В тот же миг раздался резкий грохот — кто-то швырнул барабан через весь двор.
Держась ладонями за стену, они побрели в темноту. Сердце Лэйми колотилось, как безумное. Этот промерзший насквозь лабиринт наверняка был пуст, но представив, как чудовища найдут их тут наощупь, он едва не умер от страха.
Здесь, где-то внизу, шумела вода. Скорее инстинктивно, чем сознательно, они пошли на её звук и, миновав несколько поворотов, попали в тесный бетонный проход, упиравшийся в шершавую бетонную стену. Вода шумела сейчас прямо под ними и Охэйо, присев, начал шарить руками по полу, стараясь отыскать люк.
Где-то позади послышался резкий скрип щебня, бормотание и вздохи. Они настороженно замерли. Лэйми чувствовал, что его сердце сейчас выскочит из горла.
Аннит сдвинул чугунную крышку; она скрывала уходившую вниз узкую лестницу. Спустившись в трубу, Лэйми понял, что сможет идти в ней только сильно согнувшись. Как он и ожидал, здесь царил кромешный мрак, в котором могло прятаться всё, что угодно.
На его голову посыпался мусор — Наури залез в колодец вслед за Лэйит и теперь пытался закрыть люк. После нескольких неудачных попыток ему это удалось; когда он спустился к ним, на узкой бетонной площадке стало тесно.
Лэйми вздохнул — ему не хотелось лезть в воду, но выбора, увы, не было. Немного поразмыслив, он решил, что снимать штаны и даже разуваться не стоит — по целому ряду причин, не последнее место среди которых занимал холод.
Глубина оказалась небольшой — всего по колено — но дыхание перехватило почти сразу, а шагов через десять начало сводить икры. Лэйми сжал зубы. Спина сразу же начала ныть, а инстинктивно пытаясь распрямиться, он каждый раз больно бился затылком об кровлю. Сколько там до города? Полмили? Миля? Или две?
Услышав позади ругань — Охэйо возмущался по поводу непотребного вида, в который придут его новые штаны — Лэйми повернулся. У Лэйит был зеленый светящийся браслет, но он едва тлел и он почти не видел друга — только блеск его глаз и зубов. Невероятно, но Аннит улыбался!
— Подвинься-ка, — попросил он.
— Зачем?
— Подвинься-подвинься.
Лэйми прижался спиной к стене трубы, развернувшись в ней боком. Охэйо вдруг с отчаянным вскриком опрокинулся на спину. Поток сразу подхватил и понес его и он проскользнул под Лэйми раньше, чем тот успел это осознать. Пару секунд он смотрел ему вслед, потом — мерзнуть так мерзнуть! — последовал его примеру, сразу окунувшись с головой. Теперь у него не только перехватило дух — казалось, вся его кожа стала на два размера меньше, чем нужно. Его несло быстрее, чем он смог бы идти, даже наверху, но всего через минуту он так окоченел, что едва смог подняться на ноги. Отчаянно дрожа, он посмотрел на Охэйо — того тоже всего трясло, а сколько им ещё оставалось, они, разумеется, не знали.
Какое-то время они не могли сказать друг другу ни слова — их зубы выбивали лихорадочную дробь. Казалось совершенно немыслимым снова лезть в эту ледяную воду, и без того обжигавшую онемевшие ноги — но, сжав зубы, Лэйми напомнил себе, что гораздо лучше быть замерзшим, чем мертвым. Проклиная день и час, в который они решили покинуть Паулому, он снова бросился в поток.
Им потребовалось пять или шесть таких перекатов, чтобы добраться до выхода в какой-то темный подземный бассейн. Вода в нем показалась Лэйми почти теплой — хотя он так дрожал, что боялся, что его схватит судорога. Совершенно замерзший Охэйо вдруг начал смеяться и он смеялся вместе с ним, не зная толком, над чем — над их глупостью, над глупостью их положения или над тем, что они, возможно, избежат смерти.