На подходе к южной башне он её уже почти ненавидел.
Редкие сторожевые огни неровно рвали непроницаемое покрывало беззвёздной ночи, кутавшее стройное тело башни. На наружной её стороне чутко несли дозор старшие ухи. Эту сторону держал обходивший стены по периметру наземный дозор. Дрожащий отсвет колеблемых ветром огней нечётким угольным контуром очерчивал арку внутреннего дверного проёма. Дверь на ночь запиралась изнутри. Над аркой чёрным пятном смутно угадывался круглый зев смотрового оконца. До обхода ночного дозора оставалось немного. Яромира, не оглядываясь, ускорила шаги. "Кто не пролезет, чур, я не виновата!" – подумала злорадно. Но тут же устыдилась, торопливо припала к стене, вскинула руки, цепко ощупала отмеченные днём удобные выступы, ухватилась за них покрепче и уверенно полезла к оконцу. Её еле сдерживаемое волнение передалось остальным. Дэл тоже без колебаний освободил локти, оторвался от плотного живого треугольника, шагнул к проёму и устремился следом. Не отстала и чома. Мысленно проклиная на все корки чёртову чуху и ломая ногти на онемевших сразу пальцах, тяжело пополз вверх Стар.
Он едва успел ввинтиться в узкое окошко, как снизу, снаружи громыхнуло:
– Стой, кто идёт?
Стар поспешно поджал ноги. Все четверо затаились. Успели! Или попались? Трепетная чома обессилено приникла к напряженно застывшей спине Дэла, прижалась пугливо и горячо. Отблеск факела лизнул старовы пятки.
Со стены лениво отозвалось:
– Да брось. Помстилось. В такую ночь анчутка рыла не высунет. Разве что магам раздолье. Мы что ж, по-твоему, спим, что ли? Вашему дозору велено с нашей стороны только разок пройти, опосля не беспокоить. Маг колдовать станет. Распорядился, понимаешь, предоставить время и пространство…. У тя с собой есть? А то у нас что-то огни чадят. Нет? Жаль. Ну, будь….
Дозор прошёл, но четвёрка некоторое время не двигалась с места. Потом чуха тронула за руку Дэла – пора, мол – и выбралась из норы оконной ниши. За ней вывалились остальные. Тускло мерцали ночные плошки светильников над внутренними ходами – со двора и в первую караульню. Всё выглядело знакомым, в таких башнях они бывали и раньше. Возводили их, как и сами терема, зодчие всех рас, и каждый привносил что-то своё. Но все сторожевые башни Приграничья были похожи, как сёстры. Пята – на её площадке сейчас и стояли – и четыре яруса, каждый поделен на две неравные части – караульню и отсыпную. Караульню располагали на внешнюю сторону башни в большом зале с бойницами и пятью надёжными дверями: двумя противоположными – на стены, парой – на лестницы, одной – в отсыпную. Отсыпными называли небольшие помещения, расположенные с внутренней стороны башни, выходившие во двор круглыми оконцами, а на третьем и четвёртом поясе – балконцами. В помещениях предполагались лазареты, командные и склады на случай осады, а потому через них пролегала прочная каменная или дубовая лента пандуса.
– Куда теперь? – шёпотом спросил Стар, – Лестниц – две…
– Пандусом пойдём, – решил Дэл.
Глядел он уверенно, держался непринуждённо, как давеча за чаем, будто и не бывало пережитого напряжения. Молодцы мальчишки! Чуха теплее, чем часом назад, посмотрела на взъерошенного Стара – пролез ведь, не пикнул, и не толстый он вовсе, просто плотный крепыш…
– А сторожа? Вдруг и с этой стороны охраняют? – встревожилась чома.
– Да нет, зачем им? С этой стороны свои. По двору ж дозор ходит. Да и Никтус велел не глазеть…
Дэл двинулся первым. Пандусом, видимо, действительно не пользовались. Лёгкие, быстроногие ухи явно предпочитали прямой путь к караульне по лестницам. А сам Терем давно не видал осад и сражений, да славится мудрость владетельной чины. Стараясь ступать бесшумно, без помех минуя пыльные, паутинистые отсыпные, так и не встретивши ни анчутки, ни сторожевого уха, ребята добрались до верхнего пояса. Было слышно, как в караульне развлекаются игрой в ножички – лезвия боевых резаков сочными шлепками вспарывали плотные доски люка на крышу. В отсыпной верхний люк был поменьше. Дэл уже разочарованно нащупал на нём огромный замок. Пришлось с опаской вступить на открытый всем ветрам балконец. Где-то резко и страшно прокричала ночная птица. Стар поёжился: