– Ты уверен, что лучших? Ведь Собор может и уступить Аргусу.
– Ты поглупел, сынок, в своём безоблачном мире. Или невнимательно слушал меня. Один непревзойдён в магии земли, другой искусен в водной и воздушной, третий повелевает силами леса и огня… Каждому своё. Время от времени меряются силами. Двое бывают равны одному, а один – троим, те трое – двоим или, наоборот, кварту… Степень могущества мага-одиночки может быть разной, но не превосходной. Лишь Собор магов – несокрушим. Собор никогда не позволит одному из нас возвыситься настолько, чтоб подмять под себя остальных.
– Ты хочешь сказать, учитель, что для всемогущества Аргусу не хватает только этого камня?
Старый маг издал сухой смешок:
– Не смеши меня! Я ещё слишком слаб…. Нет, я не хочу сказать ничего такого – такое, вероятно, может предположить Аргус. И ошибиться. А, ошибившись, натворить немало бед. И в первую очередь мне. Поэтому ты здесь. Пока он ещё в Порубежье… На днях он приедет. Запомни: если ему и удастся отследить путь Кристалла, получить его он не должен!
Тьма сгустилась, луч истончился. Казалось, лиловая струна вот-вот лопнет.
– Я понял, учитель. Но ты не сказал, почему я…, что случится со мной, если… я… сам попытаюсь попробовать…
– Мне тебя будет очень не хватать, Нэд.
Маги помолчали. Потом младший встал и склонился пред старшим. Он понял.
На верхнем балконце южной сторожевой башни тоже поняли. Что лучше было б умереть, чем узнать такую тайну.
Первым опомнился Дэл. Прежде чем белый маг с драгоценной шкатулкой у груди повернулся назад к путеводному лучу, прежде чем лиловый простёр руки над книгой и поднял глаза к светящемуся в радужном ореоле верхнему ярусу, он втолкнул всех троих и вкатился сам в спасительную чёрную и пыльную утробу башни.
В следующие мгновения они уже сигали с нижнего балконца на скирды сена, кубарем выкатывались во двор, перемахивали живую изгородь и неслись – голова в голову – к людским.
На звуки возни полетели с терема дозорные стрелы.
Крыссы ли разодрались, свалился ли с соломенной крыши на стожок пьяный древенский забулдыга, разоспавшийся не у места в неурочное время, пробравшийся тать ли обнаружил себя ненароком – всё едино старшему караульному уху. То не маг-кормилец хрюкнул в неверно начертанной руне, то не добрый витязь, чей мирный сон надлежит охранить, пукнул во сне, а нарушитель вторгся в безопасный покой гостевого надворья. И меткая стрела дозорного уха – верное средство утвердить и покой, и порядок на вверенном ему участке.
Лишь миновав амбары, Яромира решилась позвать тихонько:
– Туля! Тулечка…
Та будто споткнулась на лету, всё ещё летящими пальцами успела догнать ушедшие вперёд спины…
Они сразу увидели висевшую плетью руку, чёрный наконечник, часто вздрагивающее, как чухино сердце, оперение, крупные тяжёлые капли.
– Держи ей руку! А ты давай снадобье! А ты закуси рукоять! – Дэл выхватил из-за голенища резак, поднёс к лицу чухи, заглянул в глаза. – Стерпишь?
Чуть помедлил, примеряясь, намертво взялся – откуда силы взялись – за древко на влёте, обломил, потом – на вылете, приник лицом к ране и зубами резко выдернул средний обломок.
Чуха сдавлено хрипнула, выпустила нож. Стала оседать. Мальчишки подхватили её, держали крепко и бережно. Петулия уже приняла дырявую руку в пропитанное снадобьем полотно.
– По крови легко найдут, – вздохнул Стар.
– Не найдут! Мало ли какого зверька могли подстрелить. Здесь и дальше песок. К утру дождь будет. Подумают – ушёл. А у неё всегда царапина на царапине – все знают. Её – домой. А мы сейчас ко мне пойдём – стрелу жечь и… хихикать. Будто и не выходили вовсе. Нипочём не догадаются.
Ничего лучшего никто так больше и не надумал.
Яромиру, наскоро заговорив ей рану, довели почти до дома, остановились у дракошни, где сонно зафыркал, загремел чешуёй Буян, отцовский зелёный шумилка, дождались, пока она войдёт и закроет за собой дверь, потом бесшумно растворились в ночи.
Ма ещё не спала. Засветила вторую плошку светильника, подошла, заглянула в больные глаза, тихонько тронула повязку на руке. Быстро пошла к печи, налила тёплого молока, добавила травяного вара, подала:
– Присядь-ка, выпей. И ляг. Для крови полезно. Если беда большая, не держи – говори.
Маленькая чуха не выдержала. Слёзы часто закапали в чашку. Помотала головой, опять стала пить, давясь слезами.
– Отец, вставай, беда! Беда, слышь! – Ма уже тихо и настойчиво будила мужа.
Тот рыкнул было, но, увидев её лицо, вскочил, стал натягивать сапоги.